Зачем все это происходит? И почему сегодня?! Почему не досталось подобное несчастное испытание другим поколениям? Ему обещают (опять, второй раз в этом веке) счастливое будущее и, не спрашивая его согласия, заставляют жить в кровавом настоящем.
По всем республикам мечутся группы мужиков с кровавыми руками, и по всем советским окраинам плачут слабые старухи, и скрипят зубами Ивановы: "На х… нам ваша перестройка, если нужно пройти через кровь и слезы!.."
И вот в этой-то ситуации, очень смахивающей на времена, когда малая орда кочевников только что прошлась по стране и в ужасе ожидается нашествие Великой Орды, столичные начальники, денно и нощно заседая, готовят Ивановым программу бессмертного подвига, по размаху могущую соперничать только со строительством коммунизма, — программу перехода страны к капитализму. Это миллионам-то людей с развороченными душами вы такой подвиг навязываете? "Должен рисковать весь народ"? Но когда душа народная больна, то у Ивановых руки опускаются. А вы их строить зовете. Да еще энергично строить. Иван Иванов не может участвовать в интеллектуальных играх советской буржуазии. Так же как Иванченко, Ованесян, Иванидов не могут участвовать в играх своих национальных буржуазии. Интересы и цели Ивановых и буржуазии (Святослава Федорова, академиков, писателей) различны. Ее интересы — социальное изобретательство, социальные амбиции, власть. Интересы Ивановых в том, чтобы жить прежде всего в социально стабильном обществе и уже затем — в обществе довольства и процветания.
Иван Иванов и все 300 миллионов Ивановых психически больны. Пять лет надежд, кризисов, все больше неудач и потерь его страны истощили душу Иванова, издергали ее, принесли ему растерянность, неуверенность, внушили пессимизм и ужас. Определенный маразм перестроечной мысли проявляется в том, что экономическая «рыночная» реформа сделалась для боссов перестройки идеей фикс, проблемой номер один и затмила чуму, свирепствующую в стране. Они одержимы экономикой, и обязательно рыночной. "Рынок! Рынок! Рынок!" — кричат газеты. В то время как даже деревенскому психиатру давно уже ясно, что в социально нестабильной стране с больной душой любая самая гениальная реформа провалится. Ибо Иван Иванов не в состоянии работать. Его надо вылечить вначале. Покоем, восстановлением порядка в стране. Стабилизацией страны. Поднять его мораль, а уж потом взваливать на него реформы. Хоть вся КПСС выйдет из КПСС и войдет во что-нибудь другое, без участия Ивановых, как вы их ни презирайте, вы останетесь опасными болтунами, и только, тт. Шаталины, Свят. Федоровы, Ельцины, Бочаровы и Аганбегяны… Во время чумы пирующие за столом, склоненные над писчебумажными яствами рецептов самого нового капитализма.
1990 г.
СТУКАЧЕСТВО КАК ИДЕОЛОГИЯ
Я уже отмечал пристрастие «демократической» прессы к стукачам и предателям. Всероссийская слава стукача Александра Экштейна — пример этого пристрастия. Выступив с отрывками из "Дневника стукача" на страницах «Огонька», Экштейн успешно обошел страницы многих изданий ("Совершенно секретно" и пр.). Апофеоз же его состоялся на Центральном телевидении в ноябре прошлого года. Двадцатиминутное интервью в программе «Взгляд» сделало из Экштейна национального героя. Я совершенно серьезно считаю интервью с Экштейном лучшим интервью времен перестройки. Была бы моя воля, я дал бы Экштейну премию имени Достоевского, настолько именно в духе героев Достоевского упоенный собою негодяй и подлец разглагольствовал с экрана, объясняя зрителям, что "все вы — стукачи", и подвел, мерзавец, идеологическую базу под свою подлость. Виноватой оказалась, как и следовало ожидать, система. Что касается меня, то я умудрился прожить сорок семь лет, никого не заложив, и уверен, что добрые две сотни миллионов советских граждан никого не заложили. Не закладывать учили меня отец — советский офицер, работяги, с которыми я работал на заводах и стройках, хулиганы и урки рабочего поселка, где жила наша семья. Закладывать своих, согласно этике 50-х годов, считалось самой последней подлостью. И вдруг такой поворот в умах… Экштейн и ему подобные вошли в моду… Чем же Экштейн им нравится? А в том, что он им нравится, нет сомнения. Им нравится и притягивает их толстый боров предатель Аркадий Шевченко. Им нравится предатель Олег Гордиевский… Хорошо, если я не совсем вправе поставить слово «нравится», то «привлекает» будет вполне на своем месте. Предатели и стукачи интересуют, привлекают, интригуют «демократическую» прессу.
Антигерои-предатели существовали на Руси испокон веков, так же как существовали они у всех народов мира. Имя Эфиальта — грека, предавшего защитников Фермопил персам, сохраняется 25 веков. Но здесь пойдет речь о предателях особого рода — «идеологических». Они, предатели «плохих» режимов, находятся на особом, двусмысленном положении. Если с эфиальтами и мазепами все просто, то с «идеологическими» все сложно. Князь Курбский предал государя Ивана Грозного, сбежал в Литву. Переметнулся к врагам Российского государства. Однако, зная репутацию Ивана Грозного, мы, потомки, относимся к предательству Курбского снисходительно, делая его кем-то вроде современного диссидента, Василия Аксенова или Георгия Владимова. Письма Курбского сравнимы с выступлениями диссидентов на радио «Свобода». «Бичуя» несправедливости абсолютизма времен Екатерины, был своего рода «позитивным» стукачом Радищев. Можно составить временную цепь из антигероев, получится что-то вроде: Курбский — Радищев — Чаадаев — Герцен — Кравченко — Солженицын… Из этой цепи становится ясным, что существует, очевидно, определенная российская традиция изобличения «стукачества» на плохие режимы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103