Четвертому Риму, согласно преданию, не бывать».
«Ну и что, по-вашему, Империя разлетится в куски?»
«Бывшим подданным Французской и Британской Империй очень хочется, чтобы разорвалась и Советская. Все будет зависеть от силы воли советского народа. Это ведь он сам, кажется, устал от великой исторической роли и сам от нее отказывается. Чтобы уничтожить Империю навсегда, следует прочно победить ее военными средствами. Побежденная лишь психологически собой, она всегда будет иметь возможность вновь стянуться в Империю, если у римлян вновь обнаружатся сила в кишках и желание доминировать. Вспомните, что в 1918 году Германия была побеждена не Антантой, но собственными внутренними волнениями. Союзники лишь воспользовались борьбой германцев с их собственной менталити, чтобы поставить Германию на колени. Незаслуженная победа принесла двадцать лет спустя множество несчастий победителям и всему миру. Не забудьте также о совершенно необычном факторе: о ядерном оружии. Никогда еще человечество не пережило распад Империи, обладающей ядерным оружием. Смотрите, вон идет депутат…»
Трикотажные штаны, банные тапочки из резины, пиджак с колодками орденов поверх белой майки, тощий, небритый, ворвался в буфет юноша-старик. Прошел к витрине, оглядел ценники в тарелках. Воскликнул: «Какая нищета!» Ушел, энергично шлепая банными тапочками. Индиана вспомнил, что в его время их, такие, называли «вьетнамками». Старуха посудомойка повторила: «Нищета… Нищета». Обращаясь к Индиане, сказала: «Мы просим у Дирекции каждый божий день два листа продуктов, а нам и одного не дают. Нищета, ишь ты…»
«Почему вы решили, что он депутат?»
«Через неделю начинается съезд советского парламента. С таким количеством орденов он непременно депутат… Скажите, а что вы делаете здесь у них?»
«Ищу Федру. Советскую актрису на роль Федры. Для совместной советско-французской постановки».
«Это дама, охранявшая Золотое Руно, если не ошибаюсь? Но спуталась с Язоном и Аргонавтами и предала Родину?»
«Своеобразное истолкование одного из греческих мифов. Однако это не Федра. Мне пора». Витэз встал. «До свиданья. До следующей встречи в буфете».
Допивая чай, Индиана думал, что и он ищет женщину, возможно спутавшуюся с Язоном и, может быть, Аргонавтами. И тоже застрявшую между двух Родин.
Германский город

Утренний кровавый подсвет неба оправдался: было холодно. И в десять утра разросшаяся шайка мерзавцев держала в кольце вход в отель. Они круглосуточно дежурили, дожидаясь удобного момента, когда можно будет ворваться в бастилию «Украины», разграбить, разнести и разбить. Ожидая, они занимались мелким бизнесом. «Такси?» — успел открыть пасть ближайший шакал. «А в Гулаг, подонок, не хочешь?» — промычал Индиана себе под нос, и прыгнул в вертящуюся мясорубку дверей. Сбежав по ледяным ступеням, неловко ступая по ледяной корке, он устремился к мосту через Москву-реку. Река выглядела арктически-могучей. Не единожды оттаяв и замерзнув, поверхность ее изобиловала вставшими на дыбы льдинами. Индиана вспомнил, что на советском языке, такие льдины называются «торосами». На другом берегу в форме раскрытой стоящей «хард-ковэр» книги возвышалось с каменным гербом на фасаде здание Совета Министров Российской Федерации. Индиана знал, что только Российская Федерация по территории раз в тридцать больше его Франции, и представил себе, сколько комнат и отделов должно быть в столь могучем здании. Огромный зал Славян, комната Чукчей, комната Ительменов, комната Коряков…
Мост оказался непривычно длинным и был открыт ветру. Сена вспомнилась Индиане живописной сельской речушкой в сравнении с мерзлой рекой под мостом. Река под мостом была сравнима разве что с Ист-Ривер. У другого берега кусок воды испарялся в морозное небо и был свободен ото льда. В красно-зеленой воде этой плавали в пару крупные облезлые утки. Твердо подчиняясь зеленому огню (неизвестно, какие у них тут сегодня правила…), он пересек два шоссе и вступил на Калининский проспект у комплексного семейства небоскребов Совета Экономической взаимопомощи. Высокие сугробы лежали по обе стороны тротуара. Большие мужчины и женщины в длинных пальто с меховыми воротниками, в меховых шапках, одна другой богаче и пышнее, шли и встречались. Светлым било с неба и от оснеженной земли, и в результате неуютно чувствовал вокруг себя Индиана множество лишнего пространства. Один лишь тротуар был много шире полной улицы в Париже. Троллейбусы, туго нашпигованные телами, тяжело, но верно пробивались сквозь снега, привязанные к небу проводами.
На Калининском важны были, он немедленно понял это, не крупные архитектурные сооружения, но мелкие киоски. Здания советских небоскребов, обветшавшие и заметенные пожелтевшими сугробами, выглядели нежилыми. К киоскам же присосались очереди. Из киосков сквозь узкие окошки поступали к жителям абсолютно необходимые им мелочи: пирожки, исходящие паром, стаканчики, яблоки, мандарины, пакеты, содержащие чулки, носки, лифчики. Из киоска «Союзпечать» в упор глядел плакатный Ленин на плакатного Майкла Джексона в окне киоска «Видео». В другом окне-грани этого же киоска Индиана заметил развернутый на Декабре настенный календарь с фотографией его соседа по отелю — усатого Вилли Токарева. Вот, оказывается, какой прославленный человек скрывается под шубой… Афиша, растущая из металлических штанг, извещала москвичей о предстоящем показе «гангстерской драмы в трех актах» — «Однажды На Западе», Сержио Леоне. Плохо намалеванный окровавленный перочинный нож привлек внимание Индианы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95