Невооруженным глазом заметен в обществе класс «интеллигентов», в российском обществе это, как правило, те, кому удалось получить лучшее, чем у среднего человека, образование. Класс «интеллектуалов» во Франции отличается от русской «интеллигенции» большей узостью группы, по отношению к которой он употребляется, «интеллектуалы» во французском понимании — это те, кто умеет мыслить и имеет свое мнение.
Часть нашего населения (впрочем, как и в любой стране есть такая часть) нетерпимо относится к выходцам из других народов, поселившимся в нашей стране. Часть интеллигенции недолюбливает простых людей. А простые люди (хотя и не все) отвечают им столь же явной неприязнью. То есть налицо явные конфликты и противоречия. А если добавить к уже перечисленным религиозные различия (скажем, между «православными» христианами и католиками, между протестантами и мусульманами), число противоречий значительно возрастает. А если открыть ящик Пандоры, в котором заключены различия в политических убеждениях: между «левыми» и «правыми», между «фашистами» и коммунистами, то противоречия начнут преобладать над пунктами согласия. Самые взрывоопасные, разумеется, расовые противоречия; слава Богу, не во всех странах население расово неоднородно. Картина в любом случае взрывоопасная. И вся история человечества, точнее любой отдельно взятой страны, — это кровавая история попыток разрешить то или иное противоречие. Религиозное, политическое, расовое, межнациональное.
Не будет преувеличением поставить такое категорическое определение. Европейские государства были созданы более или менее все в Средние века и были созданы завоеваниями. (В новое время еще менялись границы, но незначительно. Как, скажем, г. Ницца отошел к Франции в 1903 году.) Завоевания велись европейским рыцарством, т. е. аристократией. Первоначально во главе крупнейших войск стояли выдающиеся военачальники. Они подчинили себе определенные территории, которые они могли контролировать. Они стали с течением времени наследственными владельцами этих территорий, т. е. своих стран. В границы стран часто входили несколько первоначально живших внутри границ племен. Завоеватель мог принадлежать к одному из племен, мог и не принадлежать. Противоречия внутри страны подавлялись вооруженным путем. По сути дела, и сегодня, спустя столетия, противоречия все равно подавляются. Более или менее кроваво. Вот такая схема.
Противоречия, как я уже упоминал, могут существовать и внутри одного народа. И серьезно драматические. Противоречия могут существовать между государствами и группами государств. Две мировые войны в Европе унесли жизни более чем 60 миллионов человек за 31 год (с 1914 по 1945 г.). За прошедшие с 1945 года шестьдесят лет раздавались множественные призывы к сглаживанию противоречий, предполагалось воспитывать население планеты в духе толерантности, в духе дружбы между народами и племенами, людьми различных политических и религиозных принадлежностей. Весь этот сладко щемящий душу трам-тарарам заканчивается, увы, осознанием неудачи. Ибо войны по-прежнему сотрясают планету (хотя и не такого масштаба, как мировые), время от времени вспыхивают внутривидовые волнения в отдельно взятых странах ввиду религиозного, политического несогласия.
Я пришел к выводу, что следует уничтожить не противоречия, ибо они, видимо, заданы самой моделью биоробота человека, видимо, противоречия предусмотрены конструкцией модели. Следует уничтожить средневековую общественную конструкцию — государственное образование, механически собравшее на одной территории различные группы человеческих существ (и обрекшее их на конфликты до скончания веков).
Следует сразу же признать, что между людьми различных типов не так уж много общего. Уже в одной и той же семье можно различить различные человеческие типы. Правильно делают те дети и родители, которые покидают друг друга, едва дети достигнут периода полового созревания, т. е. репродуктивного возраста. Они как бы расселяются в разные государства, друг от друга подальше. Дабы избежать неминуемых конфликтов. Делается это инстинктивно (но, к сожалению, далеко не всегда), но правильно.
Я лично еще в раннем подростковом возрасте, помню, не верил, что мои родители — мои реальные родители. Сочинил даже некое повествование, в котором в яркой протестной форме утверждал, что мой отец — граф (!!!). Родители нашли текст и очень обиделись. Меня пристыдили. Я даже выразил раскаянье, но ненадолго. Я продолжал думать, что я не сын моих родителей, настолько мне они казались чуждыми. Я думал так лет до 17-ти, пока не понял, что физически я, может быть, и сын Вениамина Ивановича и Раисы Федоровны, но мой дух («и вдунул в его нос дух жизни») разительно отличается от их духа.
Я вообще покинул родителей рано и уже около полусотни лет живу очень далеко или просто далеко от них. В других государствах. Отец мой умер в 86 лет, о чем я не сожалел почему-то. Суровый и недовольный, он глядит с фотографии на аллее в Колумбарии в городе Харькове.
Моей матери 86, и она уходит. От нее осталось полчеловека. Еженедельно я разговариваю с ней по телефону. Этой маленькой иссохшей горбатенькой старушке кажется, что все приходящие к ней ее обворовывают. Представить, что это так, мне трудно. В двухкомнатной квартирке на окраине Харькова она живет среди кипы устаревших, сопревших от времени вещей. У нее не то что нет сокровищ (она же не высокая особа, и отец мой был совсем простым человеком, старым капитаном, в конце жизни перекладывал бумажки в Обществе спасения на водах), сколько-нибудь ценных вещей-то нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63