Хотя Наташе нравится быть плохой, она твердо знает где-то в самой глубине мозга, что все-таки нужно быть хорошей.
"Са ва, са ва", — сказал я.
"Водки?" — с надеждой спросил меня Жан-Эдерн Аллиер. Ему, симпатяге, водка была срочно нужна, дабы не заснуть.
"Водки, конечно", — сказал я.
"И я", — подняла палец Фабиан.
"И я", — сказал брат Жан-Эдерн Аллиера. Он сидел рядом со мной, спиной к проходу, в то время как прекрасные девушки и знаменитость на диване. Лорон спросил меня: "Что вы сейчас пишете?"
"Как всегда, роман, — сказал я. — Я, впрочем, больше люблю жанр рассказа, но публика любит романы, во всяком случае литературные критики утверждают, что гранд пюблик любит романы".
"Хэй, — закричал Жан-Эдерн, оживившись. — Четыре водки!"
Высокий официант стал собирать со стола оставшуюся посуду. Так как многие официанты в этот момент собирали со столов посуду, то лязганье металла, скрипы, стуки и звон наполнили «Липп». В револьверные двери, неуклюжие и слишком большие, ввалились несколько шуб.
"Хотите знать, над чем я сейчас работаю?" — лицо Жан-Эдерна сделалось веселым и хулиганским. Ясно стало, что он работает над чем-то очень заебисто, залихватски провокаторским. "Ха-ха-ха! Я работаю над книгой, она будет называться "Жизнь одного гнилого буржуа". Ха-ха-ха!"
"Хорошее название", — сказал я честно, без иронии.
Тщеславен, кокетлив, взрывы реального честного цинизма (и здорового) смешаны с беззаботной безработностью. Бежевое пальто бизнесмена. Странная одежда. Но если поразмыслить, его класса. Он понял себя, принял без угрызений совести и гордится собой (это открытие их поколения — принятие себя и гордость этим).
* * *
ПАРТАЙГЕНОССЕ ДУГИН
Последнее десятилетие моей жизни я бы назвал "открытием Дугина", человека и феномена. Признаюсь, что ничего и никого интереснее, вернувшись в Россию, я не открыл. Дугин думает гениально, захватывающе, думает, как вдохновенный поэт прежде всего. Пример тому — изложенная здесь суперинтересная отважная концепция, новый взгляд не только на понимание Серебряного века, но и на понимание самой сути русской интеллигенции. Суть эта: национал-революционный мистический экстремизм. Принятие такой концепции устраняет все казавшиеся доселе непостижимыми несоответствия стандартам того или иного славянофила или западника, скажем, становится понятной чудовищная родственность западников Бакунина и Герцена со славянофилом Леонтьевым. Сближает их национал-революционное отвращение к западной цивилизации.
Создав совместно с Дугиным в 1993 году вначале Национал-Большевистский Фронт, а затем Национал-Большевистскую партию, мы, сами того тогда не осознавая, оказались естественными продолжателями мощной основной русской культурной и политической традиции. Сегодня своей уникальной концепцией Дугин сообщает легитимность НБП и отвечает на недоумение «жрецов» СМИ: почему гениальный Сергей Курехин (членский билет № 418) и неистовый Егор Летов (билет № 4), философ Дугин и писатель Лимонов оказались в Национал-Большевистской партии?
Можно, конечно, отмахнуться от нас, в очередной раз невпопад обозвав нас «наци», но дело заключается не в том, плохие мы или хорошие, а в том, законнорожденные ли мы дети русской интеллигенции и ее традиций? Дугин доказывает, что да, еще какие законнорожденные! Доказывает, что мы-то и есть единственное связное, разумное и традиционное культурное и политическое движение в безыдейном мире разборок и тусовок гопников от власти и от оппортунизма. Ни у КПРФ, ни у НДР нет культурного фона, нет и не может быть культурного эквивалента, своей культуры и эстетики. Они есть у НБП, и потому у НБП есть будущее.
* * *
ДУГИН НЕ ФИЛОСОФ, НО ФИЛОСОФЫ
Хочу развить высказанное выше мое убеждение о Дугине. В России, где больше, чем где бы то ни было докторов философии на квадратный метр, думать не умеют и не хотят. Удовольствия думать не понимают. Так как я сам люблю думать, упражнять, напрягать мозг, то мыслящий Дугин, урчащий, как будто ест мясо, восторженный, хмельной от мысли, как от мяса, — мне чрезвычайно близок и понятен. (Процесс Думания я бы даже рискнул сравнить с сексом, а результат его, его кульминацию — понимание — с оргазмом).
Недалекие умы знают Дугина как евразийца и заядлого проповедника геополитики, но это лишь малые величины его огромного мира. Хотя Дугин и стоял за созданием таких правых организаций, как «Память», называть моего друга Александра Гельевича Дугина правым философом или новым правым — значит незаслуженно суживать то необъятное пространство, в котором он существует. А пространство это — и седая глубь традиции, и мировые религии, и глуби хаоса, и микромир российской политики, и даже, как об этом свидетельствуют несколько статей Дугина в «Лимонке», "Вселенная Де Ситера", "Время Ляпунова", и парадоксальный мир сверхматематики.
У Дугина самый парадоксальный и универсальный ум в России и, судя по всему, во всем подлунном мире. Если бы он не был традиционалистом, я бы назвал его "гением эпохи Ренессанса". Если бы даже оказалось, что Александр Гельевич в ночные часы убивает прохожих в темных переулках, мое мнение о нем не пошатнулось бы и на песчинку. Убивает и убивает, зато как блестяще, вдохновенно, плотоядно думает. Точно так же я не изменю своего мнения о нем, даже если судьба разведет нас, и мы станем злейшими врагами, во что я не верю. Совсем.
Вселенная, Космос, Человек, История — многозначны, мир необъясним, только исходя из одной концепции. Дугин это знает. Дугин прицеливается в мир, и каждое его видение мира сверхоригинально, свежо и очаровывает. Потому Дугин — это не один философ, а сразу много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136