Помимо своей воли Лукьянов отметил древнеримскость в церемонии. Храпели от страсти белые сильные лошади, таща пушку времен Первой мировой войны, на лафете которой был установлен гроб Президента. «Президента-дантиста», — попробовал вышутить церемонию Ипполит, но ему не удалось внушить критический оттенок своим мыслям. Он признал, что зрелище выглядит достойно. В черной шляпке с вуалью старуха мать Президента шла, опираясь на руку вице-президента Паркера с одной стороны и на руку Дженкинса с другой. Желтый, вязкий и жирный луч солнца упал на потрескавшуюся, цвета старого дерева щеку матери Президента. Налетел ветер, и пошло морщинами одеяние вдовы, которое можно было бы назвать и платьем, и плащом. Сильные ноги лошадей крупным планом рыли красноватый гравий дорожки, погружаясь всеми копытами. Лафет забуксовал, лошади неловко рванули пушку к могилам, и пушечное колесо накатило на мраморную плиту. «Сенатор Вудбридж, бывший губернатор штата Северная Каролина. От благодарного отечества» — прочлись золотые буквы. Десяток морских пехотинцев Соединенных Штатов сильными руками приподняли колеса пушки и поставили ее в центр дорожки. В объектив камеры внезапно влезла сверхкрупным планом щека, шея, натертая воротником мундира, срезанные бритвой волосы у виска и пара юношеских прыщей чуть ниже, на извороте щеки в подбородок.
— Юная, шершавая, мозолистая рука молодой Америки мощно приподняла траурную колесницу Президента… — зашелся в экстазе комментатор.
Лукьянов признал, что комментарий был уместен, так же как и, может быть, случайный «наезд» телекамеры на юношескую шею и щеку с прыщами. Все эти приемы сообщили подлинность происходящему.
— Хрипят лошади, бьют литавры, солнце трогает чеканную медь столетних дубов. Америка прощается со своим верным сыном, трагически унесенным из жизни, оставившим нас в расцвете сил. Кто же они, эти преступники, лишившие Соединенные Штаты верного сына? Кто эти злобные существа?
На экране возник черный Кристофэр, быстро и зло двигающий большими губищами. Звука не было, но по изображению можно было вообразить — да, очень неприятный и поганый человек. То же впечатление оставлял Виктор, что-то кричащий в телеобъектив и делающий резкие и яростные жесты. Странно, но молчаливое лицо Дункана О'Руркэ тоже не вызывало симпатии.
— Вот они, их лица! — торжествующе взревел комментатор. — Злоба, злоба и еще раз злоба сочится из всех пор этих полулюдей-полузверей. Мы еще ничего не знаем о них, только то, что у закона Соединенных Штатов есть все основания подозревать их в убийстве Президента Бакли.
На экране появилось лицо Синтии. И оно было искажено гримасой. Очевидно, ко всем применили один и тот же прием: начинали разговор в спокойном тоне, затем ведущий говорил что-нибудь оскорбительное, и интервьюированный предсказуемо взрывался. Именно таким, кричащим и возражающим, его и следовало показать сейчас Америке. Последним и самым неприятным продемонстрировали лицо Джабса. Карлик плакал! Что они там такое с ним сделали, вряд ли истязали и били, следов побоев на нем не было, но скульптор плакал, размазывая слезы по лицу, и лицо выглядело рожей дегенерата.
— Лица ублюдков, людей порочных и неприятных. Вам они не нравятся, да? Не нравятся, несмотря на то, что мы еще не можем с уверенностью сказать, что это они убили великого сына Америки, Президента Тома Бакли. Смотрите интервью с подозреваемыми в убийстве Президента сегодня в восемнадцать часов. С восемнадцати часов сегодняшнего дня и до часа и дня исполнения приговора мы будем держать вас в курсе происходящего. Вот перед вами еще несколько лиц. Если первые принадлежали к так называемой «банде О'Руркэ», то эти — принадлежат шизоидной и параноидальной секте «Детей Солнца». Ублюдки, видите ли, считали себя детьми Солнца. Но эти лица — лица детей тьмы! — закричал комментатор, и по экрану споро пронеслись фотографические изображения нескольких негров в странных одеждах и нескольких белых полуголых девушек. — Как сообщило нам Агентство Национальной Безопасности, между двумя бандами существовала хорошо скоординированная связь. Об этом, как и о многом другом, смотрите наши вечерние репортажи. С восемнадцати часов вы будете вплотную следить за ходом расследования. А сейчас вернемся на Федеральное кладбище.
Женский голос сменил мужской:
— Слово для прощания с Президентом Соединенных Штатов Америки предоставляется другу покойного, английскому королю Чарлзу Двенадцатому.
Трибуну, заваленную цветами до самого пюпитра, занял английский король — высокий лысый человек в мундире полковника кавалерии, с лошадиным лицом, общим для всей династии. Черный галстук туго стягивал шею под крупным адамовым яблоком.
— Плачь, Америка, плачь, великая страна! Умер твой великий сын, погиб по злой воле политических проходимцев, исчадий Дьявола, приготовивших для тебя сиротскую долю. Плачь, осиротевший народ Великой империи!
Ипполит Лукьянов нашел, что король слишком патетичен, что чуть меньше пафоса не испортило бы речь. Однако в общем, решил Лукьянов, король неплохой тип и доказал не раз свою истинную братскую дружбу американскому народу. Объектив поймал стоявшего рядом с трибуной Дженкинса. Лицо у Дженкинса было озабоченным и усталым. Наблюдающий Дженкинса Лукьянов вдруг поймал себя на том, что наблюдает его с симпатией. «Неужели с симпатией? И почему? — задумался Лукьянов. — Очевидно, — подумал он осторожно, — я сжился с ролью еще до того, как получил ее, солидаризировался с персонажем, которого намереваюсь сыграть, вжился в образ по системе Станиславского, или какая там фамилия была у русского режиссера, изобретшего вживание в образ… Позаимствовал чужое мировоззрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78