— Метрополитен-музеум, братья. Нас привезли в Департмент Демографии.
— Ты таки добился своего, Лук. Они ликвидируют тебя, и очень скоро. Тебя и твоих друзей — бандитов.
— Меня по закону триста шестнадцать, «B», а что натворили они? Похищение личности с целью выкупа — серьезное преступление, пока еще не карается смертной казнью… — пробурчал Лукьянов. Им полностью овладело безразличие.
Они находились в той же дежурной комнате, в какой впервые столкнулись, когда лейтенант Тэйлор со знанием дела до полусмерти избил незнакомца в черном костюме, обнаруженного у вертолетов охраны с музейным пистолетом в кармане. Лейтенант подумал об этом и, посмотрев на человека, называемого им «старый Лук», передал эту мысль ему.
— Ты добился своего, старый Лук. Сегодня ты встретишься с Дженкинсом. Но без твоего дурного пистолетика, увы для тебя. Насколько я понимаю, тебя и твоих друзей подозревают в убийстве Президента Тома Бакли. Тебе это должно нравиться, старый Лук. Шел убивать Дженкинса, а обвинен в убийстве Президента. Это даже круче, а, старый Лук?
— Президент убит? В нашей стране? — Лукьянов вопреки здравому смыслу улыбался, настолько абсурдной показалась ему мысль о политическом убийстве в строго контролируемой стране с подавленной волей к сопротивлению.
— Я не верю, что ты не знаешь об этом, Лук, кончай притворяться.
— Лейтенант, я чист, как младенец, и, ей-богу, не знал об убийстве Президента. Когда и где?
— Вчера на Парк-авеню его «крайслер» потерял управление, врезался в стену и взорвался.
— Я присутствовал там вчера, но я не знал, что это автомобиль Президента и был лишь случайным свидетелем.
— Ты никогда не убедишь в этом Дженкинса, Лук. И даже если убедишь, Дженкинс обязан найти виновных, вся Америка негодуя смотрит на него сейчас и ждет. И если он найдет не тех, виновных не в этом именно преступлении, никто не узнает. Америка ждет, чтобы свершилось правосудие. И оно свершится. А ты, ты несчастливо попал в эту историю извне. Кстати, как тебя занесло к бандитам?
— Я ушел под землю, underground. Где же мне еще было скрываться… — пробормотал Лукьянов. И добавил: — От ваших шакалов.
Лейтенант, по-видимому потеряв к нему интерес, набрал номер на клавишах телефона:
— Розика? Слушай, если все будет нормально, я освобожусь в шесть. За тобой заехать?
Лейтенант не заботится почему-то о том, что Дженкинс может узнать, что пару дней назад странный Лук Янов, этот Янов Лук уже побывал в здании Метрополитен в комнате дежурного офицера… Сказать ему об этом? Или предоставить событиям течь в том направлении, куда они текут… Внезапно Лукьянов вспомнил искаженное гримасой удивления лицо карлика-скульптора и его возглас: «Хэй, Лук, Лук, тебе когда-нибудь говорили, что ты похож на него… на самого Дженкинса?.. Гарри Джабс — скульптор, я знаю, что я говорю… я годами рисовал гипсы в арт-школе, я гляжу, Лук, на человеческое лицо как профессионал. Мне сразу все ясно — общее строение черепа, надбровные дуги, глазные впадины. У вас все это с Дженкинсом однотипное, если вас одеть в одну и ту же одежду, сбрить тебе волосы… вас родная мама не отличит…»
— Лейтенант, вы обратили внимание на. то, что если обрить мне волосы, то меня и вашего босса Дженкинса родная мама не отличит? — твердо сказал Лукьянов, когда лейтенант положил телефонную трубку. В конце концов, это был его единственный шанс на спасение. Слабый и тусклый.
Лейтенант встал со стула и подошел к Лукьянову. Наклонив голову, рассмотрел его лицо. Отошел, наклонив голову в другую сторону, потряс головой и, вернувшись, уселся.
— И что ты хочешь этим сказать, Лук? Что Дженкинс твой потерянный брат-близнец? И что первый раз ты приходил, чтобы убить брата?
— За меня говорит мое лицо. — Лукьянов вдруг стал спокоен. — Нет ли у вас, лейтенант, этого вашего отличного мерзкого пива, которым вы меня угощали?..
— В ваш первый визит ко мне? Да, уважаемый, досточтимый сэр, это пиво всегда у меня есть. — Лейтенант ловко выдвинул ящик стола, ловко выудил пиво, ловко одной рукой открыл и пододвинул бутылку. Все это время глаза его были задумчивы и нерадостны. Производя все эти операции, лейтенант тяжело думал.
— Ну, и что можно извлечь из факта? — спросил он наконец.
Лукьянов, в это время проглатывая первый глоток, ликовал. Выводя его из статуса арестованного, этот глоток переводил его в «нормальный» мир.
— То-то я все время чувствую себя в твоем присутствии как-то нелегко, Лук. Но меня сбивали волосы, твоя обильная полуседая растительность, художественный писательский беспорядок на твоей голове…
Лукьянов молчал и быстро высасывал с наслаждением пиво из бутылки. Что-то завязывалось, незримые частицы мыслей, догадок, черт лица его, Лукьянова, тоскливый взгляд лейтенанта, вынужденного думать, в то же самое время сознающего, что лучше было бы не думать, сдать этого беспокоящего человека на руки «бульдогам» и Дженкинсу, в шесть поехать за Розикой… Но старая реальность уже была разбита на куски и лежала, как мельчайшие осколки витрины, на асфальте, а новая реальность неумолимо собиралась из кусков, стягивалась, густела, дабы приобрести материальную форму.
— Вот что, — сказал Тэйлор, — я вызову парикмахера, и он лишит тебя, Лук, всех твоих излишеств.
— Угу, — согласился Лукьянов. — Может быть, вы пожертвуете для меня еще бутылкой, лейтенант? Я извиняюсь, но ваше пиво меня подкрепляет.
— Пожертвую. — Тэйлор проделал все тот же набор привычных движений и отдал бутылку. Нажал кнопку. Вошел и откозырял коренастый сержант. — Чарли, привези мне сюда парикмахера. Нашего. Ты знаешь, он тут в двух блоках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78