- сказал Мэтью, обращаясь к Ральфу. - Я служил в армии в Германии. Они нас ненавидят, американцев!
Я подумал, а почему ебаные джерманс должны любить американцев, победивших их в войне и спустя сорок лет все еще оккупирующих их землю. Разве что если джерманс вдруг станут мазохистами... Мэтью опять взял книгу в руки. Поглядел на обложку. Покачал головой:
- "Фак оф Америка". Тебе придется заплатить анклу Сэму, писатель. Все, что я скажу, и до цента!
Я взглянул на Ральфа. Тот пожал плечами. Мэтью взял мои документы.
- У тебя американская грин-кард, но ты все время живешь в Европе? Почему? - спросил Ральф, заглядывая в мой reentry permit*.
Белый пермит был зажат в черных руках Мэтью.
- Потому что ваш анкл Сэм не платит мне мани за мои книги и не хочет их издавать. А в Европе я за два года издал семь книг, - зло сказал я.
- Это не его фотография, - убежденно заявил Мэтью, вглядываясь в реэнтри пермит и в грин-кард попеременно. - Фотографии разные.
Ральф вздохнул и, наклонившись к плечу Мэтью, заглянул несколько раз в оба документа.
- Come on, man, - выпрямился он, - фотографии сделаны в разное время. И разные прически тоже...
Ральф даже сделал мне из-за спины Мэтью скользящий знак лицом, сжал его и тотчас разжал, пятнистое... Мол, приятель мой слишком строг, но что я, Ральф, могу поделать, это мой напарник, я обязан с ним считаться.
- Я пойду, найду босса. Нужно разобраться! - сказал Мэтью и встал.
Заглянул в сумку опять. Под книгами лежали папки с несколькими рукописями. Над одной я намеревался работать в Нью-Йорке. Гад вынул мои папки и раскрыл одну из них.
- Что это?
- Манускрипт.
- Чей?
- Разумеется, мой.
- Ральф, он должен платить пошлину за манускрипт? - спросил палач у напарника...
У меня, побывавшего во всех основных полициях мира, привыкшего к унижениям, все же перехватило дыхание от этой чудовищной мерзости, сказанной представителем угнетенного меньшинства.
- Пошлину за манускрипт! You are crazy, man!*
- Заткнись! - прорычал Мэтью. - Писатель!
- Take it easy, Мэтью! Легче! - попросил Ральф.
- А что... Он живет по Европам, гоняет туда-сюда, делает свои деньги, почему он не должен платить? - ненависть плебея прозвучала в его словах.
- Послушай, мэн, - сказал я ему. - Я живу на деньги от литературы только два года и живу очень хуево. До этого я двадцать лет вкалывал разнорабочим! Понял? Денег я делаю во много раз меньше, чем делаешь ты, шаря в чужих чемоданах. Ты насмотрелся дешевого ТиВи, где писатели - все сплошь авторы бестселлеров. Ты богаче меня, опомнись!
- Хэ, у него нет мани, а? На руке золотые часы! - Мэтью схватил меня за кисть руки и вывернул ее.
"Еще немного, - подумал я, - и черная сука начнет меня пытать. Руки он мне уже выкручивает".
- Часы не американские. Он не любит американскую продукцию!
- Эй, опомнись, - как можно спокойнее сказал я. - Часы не золотые, но позолоченные, очень дряхлые и отстают на пять минут в сутки.
- Ну-ка, сними часы! - приказал он.
Я снял часы. Марка "Эно" - мне их отдал все тот же Димитрий, когда остановились мои электронные. Гад приблизил часы к глазам, перевернул их. Даже близорукий без очков мог рассмотреть обильно поцарапанное стекло и истертый корпус. "Кретин. И дети его будут кретинами! - подумал я. - Что ему от меня нужно? Классовая, а не расовая ненависть, очевидно. Не прет же он на своего напарника, тоже белого. Он прет на мой белый пиджак, это точно. Он не понимает, что можно носить один и тот же белый пиджак пять лет и выглядеть празднично, а не мешком дерьма, как он. Я занимаюсь гантельной гимнастикой и сам раз в неделю стригу себя. Вот я и выгляжу ухоженным, богаче, чем я есть...
- Между прочим, - сказал я, - по данным журнала "Ньюсуик" средний заработок американского писателя 4700 долларов в год.
- Всего! - пятнистое лицо Ральфа озарилось приятной улыбкой. Очевидно, он мысленно сравнил 4700 со своими 20 или 25 тысячами и обрадовался, как ему хорошо живется.
- Я пойду, найду босса, узнаю насчет манускриптов! - Подлец Мэтью, держа мои часы в кулаке, прихватил со стола реэнтрипермит и грин-кард и вышел.
- Почему он такой злобный? - спросил я Ральфа. - Что я ему сделал?
- Не обращай внимания, - сказал Ральф и сел массивной задницей на край стола. - Он такой родился.
- И что теперь будет? Первый раз я влип в такую историю.
- Тебе придется заплатить пошлину.
- Сколько?
- Не знаю. Мы подсчитаем. Долларов триста или четыреста.
- У меня с собой только две тысячи франков.
Ральф пожал плечами.
- Не нужно было покупать все эти тряпки.
- Но это не мои тряпки, клянусь... У выхода из таможенного зала меня ждет человек, которому я привез чемодан.
- Так пусть он и заплатит пошлину, - разумно предложил Ральф. - Ты думаешь, он все еще ждет тебя?
- Ох! Надеюсь. Я его никогда в жизни не видел, но он должен меня узнать.
- ОК, - сказал добрый Ральф и снял задницу со стола. - Я выведу тебя, и ты ему скажешь, чтобы он заплатил. Если не оплатишь пошлину, придется тебе сидеть здесь. Пошли?
Мы прошли по коридору и вышли в зал.
- Этот со мной! - бросил Ральф черной даме с необъятными бедрами, затянутой, как сарделька, в шоколадного цвета униформу, на бедре у дамы болтался револьвер.
Двери раздвинулись, и я увидел предбанник Нью-Йорка, наполненный обычной нью-йоркской карнавальной толпой. Зловещие и смешные персонажи страны победившей демократии пялили свои очи на нас с Ральфом, и всякому из персонажей было ясно, что я арестованный, а Ральф - тюремщик. За металлическими заграждениями, как в зоопарке, нью-йоркские звери глядели на нас с любопытством.
- Эдвард! - Я увидел не Валерия ("Мой друг Валерий будет ждать тебя в аэропорту", - сказал Димитрий), но меня окликнул человек, которого я знал в лицо.
1 2 3 4 5