Маяковский слушал учителя. Велемир Хлебников сделал столько, что хватает как раз на дюжину первых русских поэтов 20-го века. Причина того, что он до сих пор невидим, непризнанны его поэтические размеры даже спустя 79 лет после его смерти в деревне Санталово - причина этого непоэтическая. Это лень, глупость и тупость наших современников. Подумать только - возвеличивать довольно ничтожную Анну Ахматову (прав был Жданов в своей оценке ее достаточно жеманных и мелких стихов), бессвязную Цветаеву, небольшого Пастернака и игнорировать поэта, написавшего "Усадьба ночью чингизхань!", мрачные строки "Войны в мышеловке": "Воскликнул волк:
- Я юноши тело ем! / Мы старцы подумать пора, что делаем...
...Иль пригласите с острова Фиджи
Черных и мрачных учителей
И изучайте годами науку
Как должно есть человечью руку..."
Хлебникова называют в ряду других поэтов. Но ему место впереди, одному. Одному ему стоять, держа в руках снятое с могучих мяс и кости "курчавое чело" - голову Пушкина. Конечно он прекрасно понимал, что соперник у него один - Пушкин. Со всеми другими он и не соревновался.
Одна из особенностей поэзии Хлебникова - он связан с Азией: Индией, как ни один русский поэт. "Рабыня с родинкой царей на смуглой груди" - Азия любовь Хлебникова. В его стихах во множестве встречаются имена полководцев и героев Азии. Возможно азиатская ориентация Хлебникова одновременно и причина отсутствия восторга по отношению к нему у законодателей нашей культурной моды. Ведь и дворянство и позднее русская интеллигенция и советская интеллигенция традиционно искали примеров для подражания на Западе. Потому и обласкан Пушкин, что он на самом деле - Евгений Онегин, - западный щеголь в воротничках, лакавший "вдову Клико", пунши, одетый в парижско-лондонские тряпки, подражавший англичанину Байрону и французу Просперу Мериме. Обезьяна в лампасах, на коротких ножках.
Хлебников легок, фантастически красив, яростен, оригинален. В тюремной библиотеке нет его стихов. Но даже то, что вспоминается - неотразимо.
"Там, где пели свиристели
Где качались тихо ели
Прилетели, улетели
Стаи легких времирей..."
Или:
"В этот день голубых медведей
пролетевших по тихим ресницам
Я предчувствую в бездне глаз
Приказанья проснутся"
Или:
"Шамана встреча и Венеры
Была прекрасна и ясна
Она вошла во глубь пещеры
Порывом радости весна..."
"Напрасно Вы сели на обрубок
Он колок и исцарапает Вас
Берет со стола красивый кубок
И пьет задумчив русский квас"
Или:
"Мы - воины смело ударим
Мечом по широким щитам
Да будет народ государем
Всегда, навсегда, здесь и тем!"
Мелкий поэт Самуил Маршак как-то сказал, что не может прочесть зараз более двух страничек Хлебникова. Дескать, поэт великий, но тяжелый. Маршак недоразвитый идиот, потому что стихи Хлебникова доступны детям. В них как раз детский взгляд на мир. Они лепечут по-детски, говорят строго по воински. Они просты и трогательно наивны и мудры одновременно. Это с Маршаком что-то не так, с его головой.
Страннический, отрешенный от мира образ жизни Велимира Хлебникова в дополнение к его стихам уж вовсе сделал из него поэта-пророка. Пророки, как известно, бродят по пустыням. В воспоминаниях Петровского рассказывается эпизод, когда Хлебников и Петровский ночевали в прикаспийской степи, и Петровский заболел. Хлебников покинул Петровского, и на все увещевания последнего не бросать его, ведь он может умереть, Хлебников спокойно ответил: "Степь отпоет", и взяв наволочку со стихами удалился. В этом эпизоде все по-христиански и по-апостольски просто и скупо. Этот эпизод как бы из Евангелия и скупая реплика: "Степь отпоет!" достойна окрестностей Тивериадского озера или каменной Галилеи. И не жестокость увела Хлебникова от Петровского, но апостолическое служение делу его - созидания хлебниковского поэтического мира. Мир этот уникальный достался нам.
Хлебников сродни только Ван-Гогу. Как и у великого( да-да великого, несмотря на пошлое преклонение и сегодняшней толпы. Это Пушкину не выстоять преклонения - он слишком мал, а Ван-Гогу преклонение пошляков нипочем) голландца у Велемира присутствовала в его характере изначальная наивность, религиозная простота - черты святости. Не имея угла своего, Хлебников бродил по полям и весям России, пошел с красноармейцами Фрунзе в персидский поход, лежал в харьковской психбольнице (на знаменитой Сабуровой дача, где лежали в свое время Гаршин и Врубель, и я грешный, почти ребенком), спал на полу в комнатах друзей и закончил свой век в деревушке Санталово, Новгородской губернии, в возрасте 37 лет. Позднее, стараниями его исследователя Харджиева прах был перенесен на Новодевичье кладбище. 30 лет назад я, живя на Погодинской улице, чуть ли не ежедневно наведывался на могилу Хлебникова, помню отнес ему на могилу и положил большое красное яблоко. В полном соответствии со святостью Велемира нет убедительных доказательств того, что это его кости лежат на Новодевичьем. Могила была общая и спустя много лет на Санталовском погосте уж никто и не помнил, тот ли это мужик, поэт ли...
По свидетельству современников у него были светлые водянистые глаза, как будто глядевшие внутрь его самого. Он был рассеян, малословен, отношения с женщинами как у Ван-Гога. Он был влюблен, рассказывают, в одну из сестер Синяковых. (Другая сестра была замужем за поэтом Асеевым.) Художник Василий Ермилов рассказывал мне, что как-то компания сестер Синяковых и их друзей отправилась на озеро под Харьковом. Сестра, в которую Хлебников был влюблен, села в лодку с мужчиной, с кем-то из гостей, и, заплыв далеко, лодка остановилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12