«Где я мог тебя видеть?»
Нигде ни хера он не мог меня видеть. Разве что мой следователь показал ему
мою фотографию, хотя мог обойтись и без этого. «Может по телевидению?» Ц п
одсказал я.
«Должно быть Ц обрадовался он подсказке, Ц вот-вот, по телевидению, да…
», и наконец отринул всю свою осторожность, ему не терпелось выполнить за
дание: «Ты не Лимонов ли будешь?»
«Лимонов» Ц сознался я.
«А зачем скрывал, думал я не узнаю, да?» Ц он спрыгнул со шконки и встал у дв
ери.
«Разве я скрывал?»
«А чего сразу не признался?» Ц низкорослый кабан азартно склонился надо
мной.
«Я тебе назвал своё имя и фамилию».
«Ну да, но ты же Лимонов».
«И что, Ц сказал я. Ц Я человек скромный и не хочу хватать первого встреч
ного за пуговицу и орать: „Я Лимонов, известный писатель!“ Я хочу быть как
все».
«Как все не удастся, Ц сказал он. Ц Я читал твою книгу, вместе с ребятами
на Бутырке в… Ц Он сделал вид, что задумался, Ц в 93 году. Да, круто!» И он улы
бнулся улыбкой стриженого кабана. «Но ты не волнуйся. Я ничего против так
ого рода произведений не имею. Я Ц широкий. Но немногие это, я имею в виду н
егров в твоей книге, поймут. Тяжело тебе придётся в Бутырке»,
«Я уже на Бутырку не попаду, Ц сказал я. Ц Я уже тут сижу, в Лефортово. И мал
овероятно, что они меня из своих лап в Бутырку выпустят, чекисты. Очень мал
овероятно».
На этом его первая атака на меня кончилась. Он стал размещать свои немног
очисленные пожитки в голой хате № 24. Голой, потому что у меня никаких ещё ве
щей не было. Меня бросили в хату прямо с самолёта, привезли, взяв на лётном
поле, в гнусном «стакане», это одноместный такой железный ящик внутри ав
томобиля «Газель». В другом ящике находился где-то мой подельник Сергей
Аксёнов. Нас доставили авиарейсом из Барнаула как высоких государствен
ных преступников. «Газель» въехала во двор Лефортовской крепости, и я во
шёл. Самое противное, что именно так легли карты судьбы: вечером, 6 апреля, н
акануне ареста я обнаружил в избушке на столе затрёпанную книгу Алексея
Толстого «Пётр I», и пока радостные ребята готовили маралье мясо, я успел п
рочесть сцену смерти Франца Лефорта и его похорон. Бля. А до этого, в сентя
бре 2000 года, в той же избушке, я брезгливо перелистал гороскоп Рыбы родивше
йся в 1943 году и узнал из него, что самый тяжёлый и опасный год моей жизни буд
ет 58-й год. Вот так.
Лёха разделся до пояса. У него был каменный торс коротконогого Минотавра
, спина изъедена пятнами прыщей и пятнами послепрыщевого состояния. Этак
ие тёмные кружки величиной с однокопеечную монету покрывали его спину. Л
ишь некоторые пламенели. Он покрутился передо мной и подпрыгнул, стараяс
ь увидеть себя в жалкое тюремное зеркальце, глубоко вделанное в стену на
высоте, превышающей возможности его ног.
«Как у меня мускулатура, не стыдно будет выйти на волю?»
«Мощная. Как у Минотавра, Ц сказал я. Ц Стыдно не будет. А ты что, уже судил
ся?»
«Нет, дело на доследование отсылали. Меня сюда с Бутырки перевели. У меня в
деле есть подельник, эренешник, бывший полковник ГРУ, Николай Николаеви
ч. А все дела, связанные с такими людьми, расследует ФСБ. Ты с эренешниками
знаком, не знаешь такого?»
«Не знаю. Он тоже в Лефортово сидит, твой подельник?»
«На Матроске. Там такая же эфесбешная тюрьма внутри есть, четвёрка. Там на
ш Коля Коля сидит».
«За что Вас, если не секрет, всех?»
«Какой секрет, нас даже по „Времечку“ пидор Новожёнов показывал, наркоба
ронами назвал, мы торговлю наркотиками контролировали. У нас дополнител
ьно ещё два мента по делу проходят. Мы отслеживали продавцов, вламывалис
ь к ним и облагали каждого данью, столько-то граммов в месяц, или бабками д
ань взымали. Мы и африканцев пасли, негров». Он осклабился. «С ними хорошо
дело иметь, они всех боятся, платят не торгуясь, сколько скажешь… Да, тяжел
о тебе придётся в тюремном мире с неграми из твоей книги…»
«Статья у меня достойная. 222-я, часть третья…» Ц возразил я. Тогда мне ещё п
редъявляли обвинение только по одной статье.
«Статья значения не имеет. Если менты захотят тебя сломать, они твою книж
онку в кормушку как бы невзначай опустят, и пиздец тебе, старый…»
«Сам старый, Ц сказал я, Ц смотри лысеть начал».
«Мне двадцать восемь. Из них восемь за решёткой провёл. Вторая ходка. Облы
сеешь тут».
«А первую за что ходил?»
«Квартирная кража». Его плоская кабанья физия оживилась. Круглые глазки
сентиментально заморгали. «Я вначале с пацанами начинал. Малолетка был.
У приятеля ключи от квартиры спиздили, сделали копию. Пришли, когда родит
ели его в Польшу уехали, с сумками и баулами, и барахла набрали тонны. Один
кожаный плащ, помню, был, навороченный весь, за неимоверные бабки ушёл. Так
мы этого богатенького приятеля пригласили, коньяка купили, шампанского
. То, что он за свои бабки гулял, он никогда не догадался». Лёха выглядел оче
нь довольным, между тем похваляясь явно подлым поступком. Я, конечно, тюре
мных законов ещё не знал, но догадывался, что подлость она и в Африке таков
ой остаётся. Не может быть, чтобы по воровским законам поощрялось ограбл
ение квартиры товарища.
Мы стали жить. В тюрьме ты не выбираешь. Кого посадят тебе в сокамерники, с
тем и живёшь. У него с собой было с полбатона сухой колбасы, сыр какой-то и я
блоки. Как я теперь вычисляю, ему выдали продукты с ларька, на проведение о
перации, казённые. Потому что днём раньше мне завезли дачку, под 30 кг, одног
о чая пять огромных кульков. Чтобы Лёха не выглядел обездоленным сирым с
тукачом, каковым он на самом деле был, его и снабдили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115