Существо, которое Сасаки оттаскивал от него, было мальчиком семи или восьми лет.
Кенсуке попытался сесть, но по-прежнему не верил своим глазам. Мальчик выл не по-человечески, а как дикий зверь. Его визг был явно воинственным, но совершенно невразумительным и наполнил Кенсуке ужасом. Мальчик, без сомнения, укусил его. Рука болела, на ней видны были капли крови. Кенсуке встал и прикрыл ранку ладонью. В это мгновение из-за деревьев появились Кано и Наито. Кано сразу же увидел мальчика, вырывающегося из рук Сасаки, и отдал по радио приказ капитану катера:
— Приготовиться к отплытию... Связаться с полицией...
Стремительно отданные Кано распоряжения лишь обрывочно долетели до ушей Кенсуке.
Ему стало дурно. Он пытался разобраться в том, что случилось. Мальчик, должно быть, бежал и смотрел вперед, а потому не заметил Кенсуке и случайно ударил головой в его челюсть. Но что вообще делает на этом острове мальчик? Кано и другие пытались выяснить у него имя и адрес. Но он только дико дергал головой, издавал невнятные звуки и ничего не мог сообщить. От этих воплей, не по-японски и не на каком-то другом языке, Кенсуке опять стало плохо.
7
Мальчик сидел на палубе катера, уткнувшись головой в борт. Он не сводил глаз с острова. На лице его отсутствовало какое-либо выражение. Человек, оставляющий родную землю, всегда испытывает особые эмоции, но мальчик не знал, как выразить такие чувства. Когда его подняли на палубу, он затих и теперь сидел не шевелясь.
Делать было нечего, пришлось прервать инспекцию. Теперь главное — доставить мальчика в город и передать его властям. Не в силах скрыть свое удивление неожиданной встречей, Наито и Кано обменивались предположениями о происхождении мальчика и в замешательстве смотрели на него как на человеческого детеныша, воспитанного волчьей стаей.
Ни одна версия не приблизилась к истине. Но Кенсуке мог нарисовать себе довольно четкую картину того, что происходило на Шестой Батарее последние девять лет. Один взгляд на лицо мальчика все объяснял. Маленький тонкий нос, холодный и ясный взгляд, тонкие губы — все черты, хотя и тонувшие под шапкой нестриженных волос, определенно кого-то напоминали. Кенсуке и Асо впервые встретились в третьем классе. Профиль мальчика, сидевшего перед Кенсуке, это живой образ его покойного друга. Никаких сомнений: это был сын Асо и Юкари Наказава.
Асо солгал. Он не раздел Юкари донага и не бросил на Шестой Батарее. Абсурдный план превращения необитаемого острова в земной рай — это, разумеется, идея Юкари; Асо, хотя и пораженный легкомыслием этой затеи, помог ей. Как иначе на острове могли появиться овощи и плодовые растения? Более того, мальчик также не был обнаженным. На нем висели лохмотья, но он когда-то был одет. Все необходимое для жизни было приготовлено заранее и доставлено на остров.
Тогда где Юкари, мать мальчика? Вероятно, умерла и похоронена. А если жива, то где-то в другом месте, а не на Шестой Батарее. Во всяком случае, на острове ее нет. Допустим, Асо лгал не во всем. Юкари была беременна тем летом девять лет назад и на следующий год родила. Мальчику как раз лет восемь. Если бы он жил все это время с матерью, он бы умел говорить. Но он потерял мать лет в пять. И за время одинокой жизни на острове забыл даже то немногое, чему научился от нее. Умерла Юкари или бежала с острова, бросив ребенка, будет понятно, если — и когда — раскопают земляной курган под тремя дощечками. Внутренний голос Кенсуке говорил ему, что Юкари в мире покоится под этим курганом.
Та улыбка удовлетворения на лице Асо на пороге смерти... Много лет спустя Кенсуке понял ее.
Асо улыбнулся тому, что втайне оставил свое семя на земле. Но сила, которая помогла странному посеву, не пришла на помощь молодому побегу. Живое доказательство тому Кенсуке видел перед собой.
Заметив, что Кенсуке на него смотрит, мальчик на мгновение поднял на него взгляд, а затем так же, без всякого выражения на лице, снова уставился на Шестую Батарею, постепенно исчезавшую вдали.

Захват
1
На краю мыса Футцу есть площадка обозрения, по форме напоминающая пятиконечную звезду. Отсюда открывается вид на Йокосуку и мыс Каннон. Хироюки Инагаки в первый раз привел с собой на эту площадку своего сына.
Между первым и вторым волнорезами прилив особенно стремителен. От мыса начинается изогнутый песчаный мол, лишь немного не доходящий до первого волнореза. В послевоенные годы вы могли бы во время отлива доехать до первого волнореза на джипе, но сейчас это невозможно. Теперь мол — это просто ряд едва различимых в воде точек, и по нему даже пешком с трудом пройдешь. Ребенком Хироюки слышал, что кто-то пытался пройти — и был застигнут приливом. Беднягу попросту смыло, даже тела не нашли.
Было начало лета, ветреный субботний полдень. Хироюки изредка бросал взгляд на то, как быстро течет вода между двумя волнорезами. Отсюда, с обзорной площадки, корабли казались крохотными, как пузыри на воде. В сущности, этот залив являлся его рабочим местом. Хироюки был рыбаком. Он ловил угрей на Футцу двадцать пять дней в месяц.
Он унаследовал эту работу от отца пятнадцать лет назад. С тех пор панорама Токийского залива значительно изменилась. Песчаный мол, уходивший в море, теперь простирался гораздо дальше к северу, чем прежде. Были насыпаны искусственные острова, а морское дно перекопали, чтобы расширить фарватер. Эти изменения нарушили сбалансированный ритм приливов и отливов, в результате песок размыло и южная часть мола разрушилась.
Но Хироюки все это заботило мало. Пока месячный улов приносит ему не меньше миллиона иен, какое ему дело до того, как выглядит Токийский залив?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62