Раньше он редко мечтал о плохой погоде. На самом деле Хироюки часто выходил на ловлю даже в ненастные дни, когда другие рыбаки сидели дома. Потому-то улов «Хамакуци» был больше, чем у других лодок. Хироюки занимался ловлей рыбы не только ради денег. Ему нравилось выслеживать и подстерегать угрей, когда они перемещаются в море, и использовать их инстинкты, чтобы наполнить свои трубки. К тому же он любил похвастаться своим уловом перед другими рыбаками. Как будто у него не было иной возможности доказать, что и он в этом мире чего-то стоит.
Хироюки заставил себя подняться. Даже сидя в закрытой комнате, он догадывался, что творится снаружи. Погода совсем не такая, чтобы можно было с чистой совестью не выходить в море. Если он чувствует себя не в силах работать — это не оправдание, а пренебрежение своими обязанностями. А других причин, чтобы остаться дома, у него нет. Он ощущал, что должен выйти в море именно сегодня. Он испытывал противоречивые переживания: с одной стороны, он не в силах рыбачить, но, с другой — обязан сделать это.
Он открыл ставни. За окном все еще стояла смолисто-черная ночь. В это время года дни длиннее всего. Через час тьма начнет рассеиваться.
Два дня назад у Хироюки был неправдоподобно большой улов. Даже в бредень попало множество мальков угря. Может быть, его ожидает такой же успешный день. Он попытался воодушевить себя такими бодрыми мыслями.
* * *
Оделся он по обыкновению: жакет, трикотажные штаны, резиновые сапоги. Только в одном его экипировка была не такой, как всегда Он надел другую шляпу. Вместо обычной, которую он надевал на работу, он взял соломенную: лето было в разгаре, и с каждым днем становилось все жарче. В таком виде и с пакетом мороженых сардин под мышкой он перешел мостки шириной с человеческую ступню, соединявшие пристань с его лодкой.
Для ловли угрей не было какого-либо условленного времени, чтобы всем вместе покидать гавань. Некоторые лодки отплывали одновременно с Хироюки, другие только снимались с якоря, когда он в два часа дня возвращался с промысла.
Тарахтение двигателей лодок начало уже нарушать тишину гавани. Хироюки включил мотор, и его шум присоединился к другим. Потом он стал осматривать борта «Хамакуци», освещая их карманным фонариком. Осталась одна вещь, которую нужно было проделать до отправления: поместить в специальные трубки замороженные сардины, которые использовались как наживка для рыб. Трубки эти делаются из синтетических смол, каждая сантиметров пятнадцать в диаметре и сантиметров шестьдесят в длину. Пара сотен таких трубок устанавливается на левый полубак. Запах сардин, идущий от этих трубок, приманивает угрей. Как только они входят в трубку, захлопывается резиновый клапан. Эти двести трубок маленькими тросами привязаны к канату, тянущемуся по дну на три с лишним мили. Таков обычный способ ловли угря; главное — чтобы канат двигался с постоянной скоростью и трубки с наживкой стелились по морскому дну. Потом остается только ждать, а дальше — вынимать трубки. Некоторые из них могут быть пусты, но обычно в каждой трубке оказывается не по одному угрю — иногда до десяти.
Поскольку резиновые клапаны не позволяют угрю уйти, он корчится, извивается в черной скользкой трубе. Хироюки не обладал особо образным мышлением, но и ему приходило в голову, что извилистое скользкое нутро трубки и бьющийся в нем угорь больше всего напоминают сексуальное проникновение. Какие несчастные создания мужчины, которые идут на запах — и попадают в ловушку, откуда уже не выбраться. Так было и с самим Хироюки. Он попал в ловушку, расставленную женщиной, когда ему было двадцать два года — в те годы, когда жить бы и радоваться. Пойманный, не в силах убежать, он вынужден был засесть дома и завести семью. Женщина забеременела — сыном, Кацуми, — и последовало неизбежное: брак. Он женился не по любви. Он думал, что любовь придет со временем, но этого не случилось. Ничего не изменилось. Если бы его спросили, испытывает ли он какие-либо чувства к жене и детям, он отрицательно покачал бы головой — ему пришлось бы это сделать. Это вылезало наружу даже помимо его воли. Хироюки никогда не испытывал никакой симпатии ни к одному человеческому существу.
К тому времени, как он закончил наполнять трубки, небо на востоке явственно посветлело. Хироюки сел покурить на край крышки люка трюма, расположенного в середине лодки. Куря, он смотрел на движение облаков над горой Кано. Перед отплытием он снова бросил взгляд на рассветное небо; как всегда перед отплытием, он внимательно изучал облака над горным кряжем. Рыбак постоянно смотрит на облака, чтобы знать, какая сегодня будет погода, случится ли дождь или ветер. А если он не в состоянии по этим признакам определять, какая погода и какие ветра будут там, куда он идет на промысел, он рискует расстаться с жизнью.
Небо прямо над ним было более или менее чистым, хотя в районе гор Кано и Накагири уже виден был плотный облачный покров. Более того, сами горные вершины тонули в низко спустившихся облаках. Немногочисленные облачные клочья прямо над его головой двигались к берегу, а это означало, что южный ветер уже начался.
Инстинкт Хироюки, воспитанный долгими годами работы, подсказывал ему, что дело обстоит неважно. Инстинкт наводил на мысль, что, даже если он покинет гавань, далеко ему не уплыть. Надо все время следить за погодой и, если ветер слишком усилится, спешно вернуться в гавань.
Сегодня Хироюки собирался рыбачить у южной стороны второго волнореза Мусор, плавающий в Токийском заливе, проделывал круговой путь, прежде чем его прибивало либо к мысу Каннон, либо к оконечности полуострова Миура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62