Липкий отстой богатства и праздности.
Из множества бесценных вещей, оставшихся позади, достается нам только это. Эти артефакты. Памятки. Бесполезные сувениры. Ни один из которых нельзя пустить с молотка. Шрамы, оставленные счастьем.
Вместо того, чтобы собрать что-нибудь ценное, годное для продажи, Грэйс притащила эту коробку красок. У Тэбби обувная коробка с бижутерией, с одежными украшениями, брошками, кольцами и ожерельями. Слой рассыпавшихся поддельных самоцветов и жемчужин катается по дну обувного коробка. Коробка острых ржавых булавок и битого стекла. Тэбби стоит у руки Грэйс. Позади нее, вровень с макушкой, дверь сообщает – «Тэбби, двенадцать лет», и дату нынешнего года, отмеченную розовым флуоресцентным маркером.
Бижутерия, украшения Тэбби, принадлежала когда-то этим именам.
Все, что собрала Грэйс – ее дневник. Ее дневник в красной коже, и немного летнего белья, в основном пастельные свитера ручной вязки и плиссированные шелковые юбки. Дневник – в красной потрескавшейся коже, он закрывается на медный замочек. Золотое тиснение на обложке гласит – «Дневник».
Наша Грэйс Уилмот постоянно наседала на твою жену, чтобы та вела дневник.
Грэйс говорит. «Вернись к картинам».
Грэйс говорит. «Давай. Чаще выбирайся и посещай больницу».
Грэйс говорит. «Улыбайся туристам».
Питер, твоя бедная хмурая жена-людоед смотрит на твою мать и дочь, и произносит:
– В четыре часа. Мистер Делапорт придет за ключами.
Это больше не их дом. И твоя жена добавляет:
– Если к тому времени, когда большая стрелка будет на двенадцати, а маленькая – на четырех, что-то будет не заперто или не упаковано, вы никогда больше это не увидите.
В бокале Мисти Марии осталось еще как минимум пара глотков. И, когда видишь его на столе в столовой, он выглядит как ответ. Он выглядит как счастье, покой и комфорт. Так же, как в свое время выглядел остров Уэйтензи.
Стоя на том же месте, у входной двери, Грэйс говорит с улыбкой:
– Ни один из Уилмотов не покинет этот дом навсегда, – заявляет. – И ни один из прибывших извне здесь не задержится.
Тэбби смотрит на Грэйс и спрашивает:
– Бабуль, quand est-ce qu'on revient[4]?
А ее бабушка отвечает:
– En trois mois[5], – и гладит волосы Тэбби. Твоя бестолковая старая мать отправляется дальше кормить пылесос пухом.
Тэбби берется открывать входную дверь, чтобы отнести чемодан в машину. В ту ржавую груду металлолома с душком мочи ее отца.
Твоей мочи.
А твоя жена спрашивает ее:
– Что тебе только что сказала бабушка?
А Тэбби оборачивается и оглядывается. Закатывает глаза и говорит:
– Боже! Мам, успокойся. Она просто сказала, что ты сегодня утром хорошо выглядишь.
Тэбби врет. Твоя жена не дура. Нынче она уже в курсе, как выглядит.
Непонятному можно придать любой смысл.
Потом, снова оставшись в одиночестве, миссис Мисти Мария Уилмот, которую никто не видит, твоя жена, становится на цыпочки и тянется губами к обратной стороне двери. Ее пальцы накрывают годы и предков. У ее ног – коробка с засохшими красками, а она целует грязное место под твоим именем, где, как ей помнится, были твои губы.

1 июля

ПРОСТО НА ЗАМЕТКУ: Питер, выходит полная фигня с твоей стороны, когда ты всем рассказываешь, мол, твоя жена – гостиничная горничная. Да, может быть, пару лет назад она и была горничной.
А теперь она, представьте себе, младший контролер обслуживания столовой. Она «Сотрудница года» Уэйтензийской гостиницы. Она твоя жена, Мисти Мария Уилмот, мать твоего ребенка, Тэбби. Она почти, чуть было не, едва не получила диплом по изящным искусствам. Она голосует и платит налоги. Она – королева среди сраных рабов, а ты – безмозглый кусок мяса с трубкой в заднице, ты в коме, прицепленный к уйме дорогущих приспособлений, которые поддерживают в тебе жизнь.
Дорогой милый Питер, ты не в том положении, в котором можно звать кого-то жирной сраной чушкой.
У таких жертв комы, как ты, сокращаются все мышцы. Сухожилия натягиваются туже и туже. Колени подтягиваются к груди. Руки плотно складываются у живота. В ногах сокращаются икры, пока пальцы ног не оказываются направлены жутко строго вниз, так, что больно смотреть. В руках пальцы подворачиваются, и ногти врезаются в запястья. Каждый мускул и сухожилие становятся короче и короче. Мышцы спины, спинные выпрямляющие, стягиваются и тянут назад голову, пока она почти касается задницы.
Ты чувствуешь?
Ты весь скручен и связан, и этот клубок приходит проведать в больнице Мисти, проведя три часа за рулем. Не считая еще поездки на пароме. Ты клубок, за которым Мисти замужем.
Худший момент ее дня – записывать все это. Именно у твоей матери, Грэйс, возникла потрясающая идея – чтобы Мисти вела дневник комы. Так когда-то делали моряки и их жены, сказала Грэйс, вели дневники каждого дня разлуки. Это хранимая старинная традиция мореплавателей. Золотой древний обычай острова Уэйтензи. После долгих месяцев разлуки, при встрече, эти самые моряки и жены менялись дневниками и наверстывали пропущенное. Как росли дети. Какой была погода. Заметки обо всем на свете. То рутинное дерьмо, которым вы с Мисти нагружали бы друг друга за ужином. Твоя мать сказала, мол, это окажет тебе пользу в процессе выздоровления. Когда-нибудь, с Божьей помощью, ты откроешь глаза, обнимешь и поцелуешь Мисти, твою любящую жену, – а тут как раз подоспеют все потерянные годы, записанные в умилительных тонкостях: подробно о том, как рос твой ребенок, а твоя жена ждала и жить не могла без тебя, – и ты сможешь присесть под деревом со стаканом доброго лимонада и отлично провести время, наверстывая все это.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11