Например, нам негде набрать в команду людей, имеющих высотную подготовку. Ты-то, не сомневаюсь, способен работать на высоте более трех километров. А вот для уполномоченных исполнителей Института такие тренировки не предусмотрены.
– Странно, что ты об этом вообще подумал, – удивился я.
– Пришлось побывать в горах. На Кавказе.
– С заданием? – поразился я. – Но ты же сам только что говорил, что не владеешь арабским и не имеешь подготовки…
– У меня была другая легенда, – все же решил поведать Дан. – Арабам нужен был специалист по турбоприводам. Своего не было. Задумали похитить европейца. Ну, Институт меня и подготовил на эту роль. Подставили под похищение. Уже на Кавказе мне удалось бежать из-под стражи и выполнить поставленную задачу. Пока я бегал, Институт предложил за меня солидный выкуп – таков был замысел Дворжека. Через сутки меня поймали и благополучно обменяли на деньги.
– Рискованный план, – оценил я размах Щегла и бесстрашие Дана. – А ты молодец.
– Да. Отрицать не буду, отработал отлично. Но пока бегал, до меня быстро дошло, что даже на двухкилометровой высоте организм ведет себя не совсем штатно.
– Можно снабдить десант дыхательными аппаратами, – уже без прежнего оптимизма прикинул я.
– Сам ведь понимаешь, что это бред, – отмахнулся Дан. – На сколько хватит запасов воздуха? Картриджи – лишний груз. А хватает их на двадцать минут. Это при том, что высотная часть маршрута по времени займет суток трое.
– Ничего с людьми не станет, – насупился я. – В пути им ни бегать, ни прыгать будет негде. А главное – незачем. И стрелять не понадобится. Отлежатся на палубе, проблюются, а к концу второго дня уже адаптируются к высотным условиям. Танцевать смогут. Пусть и не очень бодро. Зато внизу потом им жизнь раем покажется, когда дело дойдет до штурма.
– Проблема не в пути, – вздохнул Дан. – Сам Шам-Шах расположен в высокогорном районе, на высоте почти три километра над уровнем моря. Вот тут. – Он ткнул пальцем в участок Памира на схеме, неподалеку от Аллайского перевала. – А подступы к нему еще выше.
– Хорошо придумали, гады… – зло проронил я. – Захапали все высокие горы, приспособились на них жить, а у нас и европейцев высотную подготовку имеют только спецвойска.
– Да уж, – согласился Дан. – Горы для них всегда были одним из рубежей обороны. Как для русских зима. Она их к нам не пускает толком, а нас к ним не пускают горы. Вот и образовалось нечто вроде естественной границы. И преодолеть эту границу можно только демографически, а если точнее, то генетически. Проникая на чужую территорию, ассимилируясь на ней, а затем концентрируя генетический фонд. При определенном генетическом пороге не совсем араб все же вспомнит, что он араб. Так же, как не совсем русский вспомнит, что он русский. Особенно при должном идеологическом вливании. Но пока у арабов в этом плане серьезное преимущество – плодятся они куда быстрее нас, гораздо бездумнее и без всякой оглядки на будущее этого многочисленного потомства. Последнее обстоятельство, кстати, относится уже к морально-этическим нормам их цивилизации, а следовательно, наша война не только межцивилизационная, но и генетическая.
– Думаешь, запрета на чистые браки между варварами не хватает для генетического баланса? – спросил я.
– Судя по наличию городских партизан даже в Сан-Петербурге – не хватает.
– Верно мыслишь, – согласился я. – А у имперского руководства не хватает мозгов, чтобы это понять. Меня, знаешь ведь, на каторгу упекли за то, что пощадил молодую бабенку, готовую к репродукции в любой момент и не имеющую никаких признаков варварского генома. А раз нет понимания этого, то мощь винд-эскадр и крепость городских стен приобретают особое значение.
– Они ничего не решают кардинально, – покачал головой Дан. – Мы же не можем, как крысы, прятаться до следующего потопа за городскими стенами! Арабы на нас наступают, наступают в первую очередь генетически. А нам попросту нечего им противопоставить. И твоя история – яркая иллюстрация этому.
– Ты сказал «наступают в первую очередь генетически», – заинтересовался я. – А что во вторую?
– Во вторую, они побеждают нас цивилизационными, точнее, морально-этическими нормами.
– Ни фига себе! – Я невольно присвистнул от такого откровения. – Ты хочешь сказать, что их цивилизационные нормы лучше? Какой-нибудь Зураб написал музыку глубже баховской? Или у них свой Ван Гог выискался? Или Толстой с Достоевским? Или, может быть, в морально-этическом плане нам с них пример брать? Или просто нам всем тоже надо задницу камушками подтирать, чтобы одержать победу в глобальном противостоянии с ними?
– Ну, ты завелся… – чуть опешил Дан. – Успокойся. Я не говорю, что чьи-то цивилизационные нормы лучше, а чьи-то хуже. Просто по факту их система ценностей эффективнее с военной точки зрения. Неверный для них не человек. Это раз. Что избавляет их от моральных угрызений совести при убийстве неверного. Как только в России установилась православная теократия и мусульман официально стали считать нелюдями и существами, лишенными души, мы их сразу потеснили. Исторический факт. А против фактов не попрешь. Ладно, в этом мы уравнялись. Не скажу, что стали от этого лучше, но уж точно стали эффективнее в противостоянии.
– Согласен, – кивнул я.
– У них любая война с неверными является священной, а потому любой, погибший в ней, сразу попадает в рай. У нас же прямиком в рай попадают только великомученики. Пока попы не подкорректируют этот вопрос, наша пропаганда будет оставаться в глубокой заднице.
– Хорошо, хотя бы, что с военных официально сняли обязанность соблюдать заповедь «не убий», – поддакнул я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111