Я не сомневался, что сомнения о спутниках начисто забудутся.
Фактически на основании данных биосенсорной линии я запрещал военным
зэт-бомбардировку и грудью вставал на защиту станции. Планы их летели ко
всем чертям. Они рвались затопить планету огнем, но жизнь
одного-единственного человека делала это невозможным. Уверен, они
предпочли бы не знать об этом несчастном дежурном. И возможно, генерал
впервые пожалел о том, что неосторожно воспользовался гражданским
звездолетом. Мы оказались свидетелями, которыми нельзя было пренебрегать.
- Что за чушь? Какой дежурный? Вы же знаете, что на радиозапросы
станция не отвечала,- хрипло произнес он.- С чего вы взяли, что кто-то там
жив?
- Биосенсоры, Командор. Я уже сказал. Вы пытались вызвать на связь
людей, а мы запросили машины. Есть особые технические каналы, которыми
пользуются крайне редко. Согласен, это косвенная информация, но опытный
специалист может извлечь из нее многое. Скажем, процентное содержание
углекислоты и кислорода, наличие воды в индивидуальных цистернах...
- Достаточно! - глаза моего собеседника окончательно утратили сонное
выражение. Только теперь я разглядел, что они у него желтые, как у льва
или тигра. Я таки распалил в них огонь, хотя вовсе не желал этого.-
Надеюсь, у вас все?
Я потерянно подумал об уникальном зонд-оборудовании, о десанте,
который и без стерилизации натворит бед, о карликах и многом-многом
другом. Скажи я еще хоть слово, и меня могли попросту арестовать. Мне
ничего не оставалось делать, как униженно кивнуть. Следовало сохранить и
то немногое, что удалось отвоевать. Всякая игра требует жертв,- в данной
комбинации я жертвовал зонд-постом ради станции с единственным оставшимся
в живых дежурным, жертвовал ради чертовых карликов, прилетевших из
неведомой дали, вольно или невольно явившихся причиной всей здешней
сумятицы.
Развернувшись, Командор двинулся к изнемогшему от ожидания офицеру.
Массивные плечи покачивались в такт шагам, и, глядя на эту удаляющуюся
спину, я чувствовал, как постепенно лицо мое приходит в обычное состояние.
То же происходило и где-то внутри, превращая вязкий, закупоривший вены
клейстер в кровь, оживляя застывшие мышцы. Терпеть не могу подобные
метаморфозы!..
Тронувшись по коридору, я еще раз порадовался, что на стенах не висят
зеркала.
Как я уже упомянул, Гемма - это сплошные горы. Это вакуум, ночь и
звезды над головой. Два пятачка относительно ровной земли - то
единственное, за что сумело уцепиться здесь человечество. На одном из них
соорудили станцию, на другом - зонд-пост. Что-то вроде егерских избушек в
тайге. Работы тут было немного. Дежурные занимались астрономическими
наблюдениями, следили за эфиром и время от времени принимали заезжих
гостей. Каждый год дежурным находили замену, и все-таки триста шестьдесят
пять дней казались мне довольно большим сроком. Целый год вдвоем среди
хрустальных громад - на это был способен далеко не каждый. Надо сильно
любить одиночество, чтобы согласиться на такую работу. Они соглашались...
Вынырнув из-за горизонта, маленький, поблескивающий телескопическими
антеннами островок доверчиво подплывал к нам. Отданный на съедение
Командору, он был обречен, и мне даже послышалось, как скрежетнул зубами
сидящий рядом Билиус. В следующую секунду в недрах "Цезаря" раскатисто
рявкнуло, и две пылающие радуги протянулись от корабля к острову.
Сверкнула беззвучная вспышка, и зонд-пост прекратил свое существование. В
тягостном молчании мы продолжали полет.
..Что ощущал в эти минуты Командор? Напряжение, злость или напротив
сладость первого свершенного шага?..
В любом деле есть свой крылатый миг. Чаще всего миг завершенности.
Логически венчая труд, он превращает усталость в счастливое чувство. Можно
отойти и полюбоваться. Результат труда становится конкретным
олицетворением небессмысленности содеянного, и в одном этом таится могучий
источник радости. Инстинкт инстинктом, но труд осмысленный и законченный
всегда был главной потребностью людей. Не ошибусь, если предположу, что
нет завершеннее труда, чем труд разрушения. В смехотворно малый срок
человек добивается поразительных перемен. Он превращает нажатием кнопки
дом в руины, а город в пустыню. Обратное действие возможно, но нажатием
одной-единственной кнопки уже не обойтись. Оттого разрушитель и верит в
свою силу, в осмысленность собственной судьбы, как никто другой. Самый
спокойный и невозмутимый народ - это военные. Секрет их невозмутимости в
избранном ими труде. Труде вдохновенном и результативном...
Предупреждающе мигнули огни, коротко рявкнула сирена. Начинали
работать тормозные двигатели, и я ощутил, что пол выскальзывает из-под
ног. Корабль кренился. Вцепившись в подлокотники, я кинул взгляд на панель
автопилота. Индикация работала, как обычно. Мы заходили на посадку.
Гемма...
Я вздохнул. Белая сверкающая равнина неслась на нас, прорисовываясь
отдельными скалами, прорастая зубцами гор. Открывающиеся ущелья казались
бездонными. В них с легкостью уместился бы флот кораблей подобных
"Цезарю". Мысли о Командоре, о карликах и растущей опасности смешались в
голове. Сам того не сознавая, я ждал чего-то необычного, что нарушило бы
плавный ход времени, вмешалось в роковой полет. Кто знал, сколько
мгновений отделяло нас от участи корабля-спасателя.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5