Гробовым молчанием отвечали на приказ станичника сидевшие в ней. Только старик Терентьич, загородив своей плотной фигурой тонкую, статную фигурку юного князька, налаживал в темноте ручницу, наскоро схваченную из ближнего угла.
- Гей, кто там есть! Вылезай добром, не то худо будет! - снова прогремел своим громким голосом главный вожак шайки.
- Слышь, дядька, вылезать велит. Може и лучше так-то по-добру, по-здорову? - неверным голосом шепнул Алеша старику.
Он был очень бледен и взволнован. Пальцы, помимо воли, сжимали рукоятку детского чекана.
- Нишкни, детушка, нишкни! - замахал на него рукою Терентьич. - Може отмолчимся... А не то...
И верный дядька красноречиво потряс ручницей, готовясь дорого продать жизнь своего ненаглядного питомца.
В слюдовое оконце уже заглядывали бродяги.
Парень в алом кафтане первый ринулся вперед. Изо всей силы налег он на дверку и в один миг высадил ее своими могучими плечами.
- Вона где голубчики притаилися, старый ворон да молодой ястребенок! Ну, не погневайтесь, чин-чином, вылезайте, бояре! - с каким-то злорадным смехом произнес он и осекся разом, так как Терентьич вскинул свой самопал и, не целясь, выпустил в богатыря-парня весь заряд из ручницы. Блеснул огонек, грянул выстрел. Молодец в алом кафтане громко ахнул и с яростным проклятием схватился за плечо. Алая струя крови брызнула из раны...
- Никита Евсеич ранен! Гляди, робята! Держи старого филина! Вяжи его дьявола, и пащенка его заодно с ним! - бешеными криками загремели окружавшие каптану разбойники.
В один миг был обезоружен старый Терентьич. Его выволокли из возка, с ругательствами и проклятиями перекрутили ему руки веревками и потащили в чащу.
Следом за ним ринулся Алеша.
- Куда, ястребенок? - схватил его за руку один из станичников.
- И меня, и меня берите! Я заодно с дядькой, с Терентьичем... Жили вместе и помирать нам стало вместях, - сверкая глазами, крикнул отважный мальчик.
- Ишь ты какой прыткий! Помереть завсегда успеешь, - усмехнулся кто-то из бродяг, - прежде дай с твоим батькой справиться. Как он в нашего есаула пальнул! По головке за то, само собой, не погладим.
- Гей, - тут же добавил тот же голос, обращаясь к прочим станичникам, - пообчистите каптану, робята. Небось, немало в ней всякого добра да казны боярской припасено.
Едва было отдано это приказание, как несколько ражих молодцов кинулись к каптане и с диким остервенением принялись хозяйничать в ней.
Между тем раненый начальник, во главе небольшой кучки разбойников, углубился в чащу. Следом за ним вели связанных Терентьича и Егора. Подле злосчастного дядьки шагал Алеша, не отводя от Игната встревоженных глаз. Вскоре меж деревьев замелькали огни, зачернели новые силуэты людей... Их собралось около сотни на огромной лесной поляне, у нескольких разложенных тут и там костров.
В стороне от других, у большого костра, на огне которого варилось что-то в тагане, подвешенном с помощью трех копий, сидел смуглый юноша с открытым веселым лицом, черными глазами и такими же кудрями, выбивавшимися из-под шапки.
На нем был такой же как и у раненого есаула наряд, только вместо всякого оружия, заткнутого у того за пояс, висела большая, тонкой работы, кривая турская сабля с осыпанной дорогими каменьями рукояткой, так и бросавшаяся своим великолепием в глаза.
- Летали серые коршуны и выследили гнездо кукушки. С поживой тебя, есаул, - обнажая улыбкой белые зубы, произнес черноглазый, отодвигаясь от костра и уступая место раненому начальнику.
- Спасибо на такой поживе! Зацепил меня малость старикашка... Ну, да расправлюсь по-свойски с обидчиком моим. Попомнит, небось, на том свету, каково из самопала палить в есаула, - зловеще сверкнув очами в сторону связанного Терентьича, проворчал тот.
- Давай его сюда, робя! Допрос ему чинить надо, - свирепо крикнул он тут же, обращаясь к приведшим пленника людям.
Сильным, грубым толчком выдвинули старика вперед.
- Ты - боярин? - резко спросил его есаул.
- В жизни им не бывал. Мы простые гости [купцы] Московские, держали путь от престольного града домом обратно, - чуть внятно роняли дрожащие губы обезумевшего от ужаса Игната.
- А лари да укладки с добром это товары, што ли, скажешь?.. - криво усмехнулся есаул, невольно морщась от боли и зажимая рану у плеча.
- Товары и есть... Обменяли их на пермские гостинцы и везем домой... Отпусти, милостивец, заставь Бога молить, - лепетал старик, падая на колени.
- То-то обменял! Что-то дюже много их накупил, старина! Ровно добро боярское... Ну, да ладно, поверим, коль не врешь. А парнишка этот - внучек твой, што ли? - также усмехаясь, продолжал свой допрос есаул.
- Внучек, со мной из Перми на Москву ездил, а сейчас вертает обратно, - словно обрадовавшись неожиданному исходу разговора подтвердил Терентьич.
- Красно придумал, старина, - неожиданно расхохотался есаул-разбойник, - да только внучек на тебя словно ни осанкой, ни обличьем не сходен. Да и по одеже разнится. Ишь, у него чекан-то, што у самого царевича, так каменьями и играет. По всему видать боярское отродье! Да и ты ж, не во гневе буде сказано, старик, переодеванный, должно, боярин, из тех кровопивцев самых, што народ взятками да податями давят, да кровь христианскую сосут... Видать, што совесть у тебя нечиста, боярин, коли зачал палить ни за што, ни про што - здорово живешь. Гей, молодцы, вздернуть всех троих, и старичка речистого, и пащенка-внучка богоданного, да и возницу заодно! Все они переодеванные губители! Ишь, добра, народным потом добытого, прозапасли полну каптану, - присовокупил грозный есаул и махнул рукою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13