Гомон и шум становились сильнее, — хмель окончательно овладел собутыльниками цесаревича. Великий князь сидел, широко раскинув огромные ноги в ботфортах, его осоловелые глаза смыкались, голова клонилась на грудь.За окнами погасал серенький день. Никита тихонько выбрался из павильона и побрел по аллее. Под ногами похрустывал мягкий снежок, со взморья задувала моряна, шумела в обнаженных липах; темными призраками они сторожили тропку. От проклятого вонючего кнастера было горько во рту, кружилась голова. Демидов полной грудью вдыхал свежий воздух. Вдали, в конце аллеи, серой колеблющейся пеленой мелькнуло незамерзшее море. В лиловые тучи медленно погружалось солнце…Когда Демидов вернулся в павильон, в густом дыму тускло горели свечи в канделябрах. Петр Федорович был совершенно пьян, неуклюже размахивал длинными руками и кричал:— Король Фридрих велики зольдат!..Завидя Никиту, он поманил его к себе:— Демидоф, мой друг, я люблю тебя! Ты богатый купец…Никита Акинфиевич почтительно поклонился:— Премного благодарен, ваше высочество.Он подошел к нему, но великий князь, опираясь о стол, поднялся и, шатаясь, пошел к дивану. Никита подсел рядом.— Демидоф! — выкрикнул Петр Федорович, икнув.Никита угодливо склонился к наследнику.— Ты богат? Дашь денег? — настойчиво сказал Петр Федорович и дохнул винным перегаром в лицо Демидова.— Будут деньги, ваше высочество. Завтра же доставлю сюда! — твердо посулил Никита.— Тес… Только никому… Молшок! — прошептал пьяно великий князь.— Убей бог, никому! — искренне пообещал заводчик.Бережно обнимая наследника за талию, Демидов уложил его на диван.Погасли последние лиловые отблески заката. В аллеях сгустилась тьма. Сквозь чащу доносился отдаленный рокот моря. Петр Федорович ворочался и что-то бормотал во сне…Демидов сидел подле и думал:«Как же насолить братцу Прокопке? Ужо погоди, через великого князя подкопаюсь под тебя!»Но подкопаться все-таки не довелось. Спустя несколько дней Никита добыл из кладовых отцовское золото, драгоценные камни и отвез их великому князю. Петр Федорович был в восторге. Он зазвал Демидова в кабинет и возложил на него красную анненскую ленту.Тяжело сопя, он прищурился, любуясь сановитым видом Никиты Акинфиевича с лентой через плечо.— О, чудесна кавалер из тебя получился! — воскликнул наследник.Демидов с жаром облобызал его руки.— Век не забуду, ваше высочество, столь высокой награды! — благодарно сказал он.— Но ты, Демидоф, возложишь ее, когда тетушка-цариц не будет… Я, Петр Федорович, буду император! — Он выпятил грудь и важно надулся; бессмысленные глаза его подернулись серой пеленой.И опять в Никите стали бороться два чувства: хотелось — ох, как хотелось, — пролезть в знать, и в то же время долговязый принц-немец внушал отвращение. «Неужто в такие руки попадет наше обширное и славное царство?» — сокрушенно подумал он и еще больше приуныл от мысли: «Хороша награда, коли носить ее нельзя!..»
Поздно ночью возвратился Никита Демидов из Петергофа и очень удивился, когда в одной из дальних комнат увидел яркий свет. Он вопросительно посмотрел на дворецкого.— Ваш братец Григорий Акинфиевич изволили прибыть в столицу и теперь поджидают вас!Тяжелыми шагами Никита прошел вперед и распахнул дверь. Под окном в кресле в глубоком раздумье сидел средний брат.— Ты что тут? — недовольно спросил его Никита.Григорий поднялся и пошел навстречу брату. Они облобызались.— Прибыл по делу о наследстве, — сказал он. — Вызван сенатом для опроса!— Ты что ж, заодно с Прокофием? — спросил брат.— Что ты, Никитушка! — обиделся Григорий. — Сам по себе. Боюсь, оба вы горячие и неприятностей наговорите друг другу.Он выглядел простовато. Лицо было добродушно, бесхитростно; Никита успокоился.— Послушай, братец! — тихо заговорил Григорий. — Нельзя ли по-хорошему разобраться? Судьи да сутяги разорят нас! И мне ведь пить-есть надо. Ты не обижайся, Не хочу я свар, давай мириться!— С тобой — готов! — повеселев, сказал младший брат. — А с Прокофием — ни за что! Бесноват! Хитер! Лукав! Небось уж по Санкт-Петербургу наследил!— А ты смирись, не разжигай себя, — посоветовал Григорий.— Ты вот что мне лучше скажи, когда в сенат идешь?— Это, братец, когда вызовут, — спокойно отозвался прибывший.— Ох, милый ты мой, тогда жди с моря погоды! — насмешливо сказал Никита. — Действовать надо. Давай напишем просьбу на старшего!Григорий отрицательно покачал головой.— Ни на тебя, ни на него писать не стану! — твердо сказал он. — По чести, без свары будем делить имущество батюшки!Никита прищурил глаза, подозрительно взглянул на брата и подумал: «Что он, дурачок, недоумок или лукавит?»Григорий уселся в кресло и, показывая брату на обстановку, сказал с восхищением:— Николи я в столицах не был и удивлен роскошеством батюшкина дома!«Нет, не лукавит он, — решил Никита. — Простоват, вот и все!»Совсем повеселев, он сказал брату:— Раз нравится тут, ну и живи! Все братья здесь хозяева. Прости, мне надо отдохнуть. Устал весьма. У великого князя был!— У великого князя! — в изумлении повторил Григорий. — Ишь куда забрался!..Все дни Григорий проводил в осмотре Петербурга или сидел с дворовыми в вестибюле и слушал их побаски. Вел он себя просто, доступно, и это дворецкому не нравилось. Однажды он заметил молодому хозяину:— Вы, батюшка, помене тары-бары-растабары с дворней разводите, уважение потеряете!Григорий сердито засопел и вдруг властно сказал:— Я не попугай и не петух в павлиньих перьях! А живу, как мне хочется, и тебя, старик, не спрошу!Он несколько раз ходил к брату Прокофию, уговаривал его примириться с Никитой, но тот хмуро гнал его прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27