Городок процветал, теперь он занял и луга, где пасся скот, а часть
былого кратера превратилась в городской парк. Появление чудовища стало
теперь источником сезонного дохода: местные жители сдавали комнаты
туристам, а в трактирах продавались более или менее неподдельные сувениры,
так или иначе с ним связанные.
Успело оно породить и несколько религиозных культов. Особенно
распространилось поверье, что это не то демон, не то проклятая душа,
которая осуждена являться в муках на землю во искупление катастрофы,
произошедшей триста лет назад. Другие утверждали, что оно (или он) -
вестник чего-то, и его рев возвещает то ли гибель, то ли надежду (это уже
зависело от точки зрения верующего). Одна местная секта проповедовала, что
дракон - это призрак, оценивающий нравственное поведение горожан на
протяжении прошедшего года, и при его появлении выискивала изменения,
которые можно было бы истолковать как добрые или недобрые знамения.
Соприкосновение с поднятой им пылью считалось хорошей приметой или дурной.
В каждом новом поколении непременно находился мальчишка, который пытался
ударить чудовище палкой; он обретал сломанную руку и тему для рассказов за
трактирной стойкой до скончания своих дней. Швырять в чудовище камни и
всякие другие предметы стало весьма популярной забавой, а одно время его
осыпали цветами и записочками с молитвами. Однажды какие-то смельчаки
попытались поймать его в сеть - в руках у них остались жалкие обрывки
веревок, а все остальное испарилось. Сам участок в центре парка был
давным-давно огорожен.
А чудовище все продолжало свои ежегодные молниеносные таинственные
появления - распростертое над землей в стремительной неподвижности,
ревущее и непостижимое.
Только в начале четвертого столетия новой эры обнаружилось, что
чудовище чуть-чуть меняется. Теперь оно уже не выглядело просто
распростертым - одна нога и одна рука приподнялись, словно в попытке
ударить или отбить что-то. Год за годом оно изменялось все быстрее и к
концу веку приподнялось в скрюченной позе с протянутыми вперед руками,
будто замерло в бешеном кружении. Рев его приобрел иную тональность, а
земля после его появления дымилась все больше.
Возникло и окрепло убеждение, что человек-чудовище вот-вот что-то
сотворит, как-то явит свою сущность. Ряд природных катастроф, а также
некоторые чудеса весьма способствовали распространению культа, энергично
провозглашавшего эту доктрину. Многие религиозные деятели приезжали в
городок, чтобы убедиться во всем своими глазами.
Однако десятилетие сменялось десятилетием, а человек-чудовище лишь
медленно поворачивался, и теперь выглядел так, словно не то скользил, не
то брел, подталкиваемый ураганным ветром. Разумеется, никакого ветра не
ощущалось. Затем наступил спад сейсмической деятельности, так что все
кончилось ничем.
В начале пятого века по новому календарю оказавшиеся в этой области
три топографических отряда из Северо-Центрального Единения задержались,
чтобы провести наблюдения над этим феноменом. Горожане получили заверения,
что Опасная Наука тут ни при чем, и разрешили установить в загородке
постоянное фиксирующее устройство. Юнец, которого было обучили обращению с
ним, тут же сложил с себя новые обязанности, так как поссорился из-за них
с подружкой, однако сразу же нашелся доброволец, вызвавшийся заменить его.
Теперь уже почти никто не сомневался, что чудовище - это либо какой-то
человек, либо его дух. Оператор фиксирующего устройства и еще некоторые -
в том числе учитель механики в городской школе - прозвали его "Наш Джон".
В последующие десятилетия дороги стали много лучше, движение по ним
заметно усилилось, и начались разговоры о постройке канала до реки,
некогда называвшейся Снейк-Ривер.
Как-то майским утром на исходе пятою века молодая парочка в
щегольской зеленой бричке, запряженной мулами, катила по тракту, который
сворачивал на юго-запад от гряды Сент-Рифт. Златокожая новобрачная весело
болтала с мужем на языке, которого Наш Джон не слышал ни в начале, ни в
конце своей жизни. Впрочем, говорила она то, что говорилось во все века и
на всех языках.
- Ах, Сирил, я так рада, что мы отправились путешествовать сейчас!
Ведь на будущую весну я бы уже не смогла уехать от маленького.
Сирил ответил то, что в таких случаях обычно отвечают молодые мужья,
и, продолжая беседовать, они подъехали к городской гостинице. Оставив там
бричку и саквояжи, супруги отправились искать дядю новобрачной, который
пригласил их сюда. На следующий день должен был появиться Наш Джон, и дядя
Лейбен приехал в городок как представитель Исторического музея Маккензи
для наблюдений и чтобы кое о чем договориться с городскими властями.
Нашли они его в обществе преподавателя механики городской школы,
который по совместительству был штатным хранителем записей. Вскоре дядя
Лейбен повел их всех в ратушу, где в канцелярии мэра ему предстояла
встреча с различными религиозными деятелями. Принимая во внимание всю
важность туризма, мэр помог дяде Лейбену вырвать у сектантов согласие на
распространение светского истолкования феномена, предложенное дирекцией
Исторического музея. Некоторую роль сыграло то обстоятельство, что у
каждой секты было свое, единственно верное объяснение этого явления. Затем
мэр, очарованный хорошенькой племянницей Лейбена, пригласил их отобедать у
него.
1 2 3 4 5 6 7 8