- Есть у нас также и протеиновые волокна. Они хорошо красятся, не
мнутся, образуют красивые складки, имеют нарядный вид и обеспечивают
надлежащие тепло- и влагообмен, однако, не обладают присущей синтетическим
волокнам растяжимостью. Большой интерес представляет создание волокнистых
материалов из синтетических протеинов: они могут так же хорошо собираться
в складки, как шелк, при окрашивании их можно будет применять те химически
активные красители, которыми мы пользуемся при окраске шелка и которые
позволяют получить изумительную цветовую гамму, от которой падают в
обморок покупательницы и которая заставляет их как следует
раскошеливаться. Но и здесь существует множество всяких "но". А вот раз
один из перваков брякнул что-то о синтетическом материале с фактурой
шелка, я не думаю, что он настолько идиот, чтобы иметь в виду ацетатный
шелк. Как и капрон, нейлон, дакрон, полиэстер и что-нибудь еще, чем мы уже
располагаем и что широко используем.
- Вы прекрасно разбираетесь в тонкостях текстильного производства,
мистер Хебстер.
- Еще бы. Я самым внимательнейшим образом слежу за всем, что хоть
чуть-чуть пахнет огромными деньгами. А вам предлагаю получше разобраться с
этими перваками. Несколько миллионов женщин, затаив дыхание, ждут-не
дождутся раскрытия тех тайн, что спрятаны в неопрятных головах этих
бродяг. Как по-вашему, Верус, тех специалистов, что я предоставляю в ваше
распоряжение, и изложенных мною научных предпосылок достаточно для того,
чтоб вы, набравшись духу, выполнили ту работу, за которую вам платят?
- Гм. Пожалуй, достаточно.

Хебстер прошел к встроенному в стену шкафу, надел шляпу и пальто. Ему
нравилась работа в особо напряженной обстановке. Нравилось смотреть на то,
как чуть ли не до потолка подпрыгивают его подчиненные, когда он на них
рявкает. А вот сейчас он с особым удовольствием думал о возможности
немного расслабиться.
Проходя мимо кресла, в котором сидел Ларри, он сделал кислую мину.
Пожалуй, не стоит производить его дезинфекцию. Уж лучше сжечь и заменить
новым.
- Я буду в университете, - сказал он, выходя в приемную, где сидела
Рут. - Со мною вы сможете связаться, позвонив профессору Клейнбохеру. Но
только в случае самой крайней необходимости. Его страшно раздражает, когда
по пустякам отвлекают от работы.
Рут понимающе кивнула. Затем все-таки набралась смелости и робко
произнесла:
- Знаете, что сказали эти два мужлана - Йост и Фунатти - из Особой
Следственной Комиссии? Они сказали, что категорически запрещено кому-либо
покидать это здание.
- Они опять за свое? - усмехнулся Хебстер. - Я понимаю их состояние.
Они и раньше не раз впадали в точно такое же бешенство. Но воли рукам не
давали, понимая, что им никак не удастся пришить мне что-нибудь
по-настоящему серьезное. Вот и сейчас они, можно смело сказать, остались с
носом. Здесь что-то не так... Так вот, Рут, скажите моим телохранителям,
чтобы они отправлялись домой - за исключением того, который остается с
перваками. Пусть он докладывает мне, как дела, каждые два часа, где бы я
ни находился.
С этими словами он зашагал деловой походкой к выходу, ни на мгновенье
не забывая при этом благожелательно улыбнуться каждому третьему служащему
и каждой пятой машинистке в просторном офисе, куда выходили двери
приемной. Персональный лифт и отдельный выход были как нельзя более кстати
в критических ситуациях, в которые то и дело приходилось вляпываться, хотя
обычно Хебстеру нравилось смаковать свои достижения в открытую, в
присутствии как можно большего количества зрителей.
Он заранее предвкушал то немалое удовольствие, которое доставит ему
очередная встреча с Клейнбохером. Лингвистический подход к проблеме
пришельцев казался ему наиболее перспективным - именно на него он возлагал
надежды.
Выделяемые его корпорацией ассигнования втрое расширили
филологический факультет университета. Ведь как-никак, но именно проблема
общения больше всего затрудняла налаживание нормальных взаимоотношений не
только между людьми и пришельцами, но даже и между людьми и перваками.
Любой попытке постичь их науку, приспособить их образ мышления и логику к
более примитивному человеческому разумению должно предшествовать
понимание.
А найти пути к достижению этого самого понимания и предстояло
Клейнбохеру, а не ему. "Я, Хебстер, - рассуждал он, - нанимаю людей для
решения задач, которые им ставлю. А затем извлекаю из этого деньги".
Кто-то заступил ему путь. Еще кто-то взял его под локоть.
- Я Хебстер, - машинально повторил он, но теперь уже вслух. -
Элджернон Хебстер.
- Как раз Хебстер нам и нужен, - сказал Фунатти, крепко держа его за
руку. - Надеюсь, не возражаете прогуляться с нами?
- Это что - арест? - осведомился Хебстер у здоровяка Йоста, который
сделал шаг в сторону, пропуская его вперед.
Кончики пальцев Йоста выразительно поглаживали кобуру с пистолетом.
Оэсковец пожал плечами.
- Какой смысл задавать такие вопросы? - буркнул он Хебстеру. - Идите
вместе с нами и постарайтесь вести себя не очень-то агрессивно. Народ
хочет поговорить с вами.
Хебстер позволил, чтобы его едва ли не выволокли к выходу через весь
вестибюль, украшенный росписью модернистов и дружелюбным кивком выразил
признательность швейцару, который, даже не удостоив взглядом его
похитителей, с воодушевлением произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32