Он протянул к перегородке руку и
коснулся простых переключателей. Компьютер разблокировал их после его
прикосновения, и приподнялась панель, открыв протяженное тускло освещенное
пространство, на которое он смотрел сквозь увеличительную линзу. Осмотр
проводился визуально, при помощи линз и зеркал, чтобы исключить возможную
неисправность электроники. Он добросовестно осмотрел загадочные бункера,
ряды контейнеров, бесчисленные флакончики и еще какие-то непонятные
предметы, обтянутые пластиковыми мембранами. Когда-то это зрелище
восхищало его, наполняло огромным ощущением продуманности, согретым
убежденностью в том, что его роль важна и необходима для успеха проекта.
Теперь же он просто совершал ритуал.
- Чарльз?
Он слишком долго смотрел, опять погрузившись в задумчивость, пытаясь,
возможно, возродить былое восхищение, экстраполируя, заглядывая вперед,
воображая самые невероятные картины будущего. А может, просто немного
задремал от скуки, обиженный превосходством компьютера.
- Чарльз, все функционирует оптимально?
- Да, Эвейна, как всегда.
- Тогда возвращайся в кресло, Чарльз. Я должна проверить твой
метаболизм.
Он ощутил, как под его рукой шевельнулся переключатель, панель снова
заперла переборку, а потом медленно вернулся в кресло, сунул правую руку в
знакомое отверстие. В его плоть погрузились датчики, он ощутил легкое
пощипывание от поверхностной стимуляции кожи. Он откинулся на спинку,
закрыл глаза, и представляя гладкое лицо в рамке светлых волос, голубые
глаза, возможно, чуть встревоженные, пухлые губы сжаты, а платье, когда
она наклоняется вперед прочесть результаты исследования, чуть-чуть, совсем
немного отходит от плеч и груди.
- Ну как, сестра, я буду жить?
- Сестра?
- Сейчас, Эвейна, ты медицинская сестра. Некто, кто заботится о
больном. Я болен?
- Ты не не действуешь с оптимальной эффективностью, Чарльз.
- И это означает, что я болен. Вылечи меня, Эвейна.
Он почувствовал, как вслед за прикосновением чего-то в нем стала
нарастать эйфория. Наверное, какая-то инъекция, догадался он, препарат,
что развеет его депрессию и нарастающее чувство тревоги. Помогло ее
подчинение, сам факт, что она выполнила его инструкцию. Человек всегда
должен быть главенствующим партнером.
Все еще не открывая глаз и представляя, как она выпрямляется с
улыбкой и выражением привязанности и материнской заботы на лице, он
произнес:
- Сколько уже, Эвейна?
- Ты неточен, Чарльз.
- А ты упряма. Ты ведь прекрасно знаешь, о чем я спрашиваю. Сколько
мы уже путешествуем в этой жестянке?
- Очень долго, Чарльз.
Слишком долго, подумал он. Так долго, что время потеряло смысл. Пока
он мчался почти со скоростью света, направляясь к далеким звездам, его
метаболические часы стали идти медленнее из-за эффекта сжатия. Дома могло
пройти уже и десять тысяч лет. На корабле же они превратились в целую
жизнь.
Эта мысль мешала ему, и он начал ее отгонять, пользуясь помощью
введенного препарата и комфортным присутствием женщины. Он снова неощутимо
для себя скользнул в воспоминания, снова услышал детские голоса
отобранных, более низкие голоса инструкторов. Он был избранным. Его
тренировали для выполнения важнейшей задачи. Его жизнь будет отдана
Великой Экспансии.
Он зашевелился и снова ощутил успокаивающую инъекцию.
- Поговори со мной, Эвейна.
- О чем, Чарльз?
- Выбери сама. Любую тему. Ты высокая, прекрасная блондинка. Как тебе
нравится быть запертой в этой машине? Не выпустить ли мне тебя? Ворваться
в твою тюрьму и пригласить тебя на прогулку?
- Ты становишься нерациональным, Чарльз.
- Отчего же, Эвейна? Сколько ты уже со мной? Пятьдесят лет? Больше? В
любом случае, долго. Мы часто разговаривали, и ты, конечно же, должна была
измениться с тех ранних дней. Слушай, знаешь, почему я уничтожил книги и
все остальное? Я чувствовал, что ты наблюдаешь за мной. Наблюдаешь и
презираешь меня. Ты ведь не станешь этого отрицать?
- Конечно же, я наблюдала за тобой, Чарльз.
- Наблюдала и приказывала - сделай то, да сделай это, а вот это
сделай как можно быстрей или еще что-нибудь. Иногда ты была просто
стервой, и мне следовало бы ненавидеть тебя, но я этого не делал. Я
совершенно не испытывал ненависти.
- Ненависти, Чарльз?
- Это такая эмоция.
В его воображении она нахмурилась и покачала головой.
- Молчи, - быстро произнес он. - Не хочу знать, что ты можешь, а чего
не можешь испытывать. Ничто, обладая таким голосом, не может быть лишено
чувственности.
- Ты иррационален, Чарльз. Наверное, тебе следует поспать.
- Нет!
Он выдернул руку из отверстия прежде, чем она успела сделать
инъекцию. Подобную ловкость он проявлял неоднократно, потому что уже не в
первый раз сидел и беседовал с женщиной, запертой в этой машине. И все же
на этот раз он вроде бы почуял какую-то разницу. Ранее он позволял ей
погрузить его в забытье, темноту и мир снов, в котором она приходила к
нему, живая, раскрыв объятия, льнула к нему всем телом и увлекала его на
волнах полного слияния в какую-то даль, где все было чудесным, а жизнь -
полной.
- Я не хочу спать, - сказал он. - Я хочу разговаривать. Хочу узнать,
для чего все это нужно. И ты мне расскажешь.
- Я тебя не понимаю, Чарльз.
- Недостаточно данных? - Он фыркнул, услышав ее слова. - И ты все еще
пытаешься убедить меня, что ты всего лишь машина?
1 2 3 4