Все окружающее
вызывало у Хорди умиленную грусть, впрочем, тоже тревожную и торопливую,
как и все чувства, владевшие им в последнее время.
Собственно, Хорди шел проститься. С тех пор как он получил наследство
и решил воспользоваться машиной времени, дни проходили сначала в поисках, а
затем уговорах изобретателя, у которого начались в это время неприятные
объяснения с властями. Дома у Поля тоже было неладно. Он скрыл от матери
свое истинное намерение, сказав, что думает поездить по миру, но само его
сообщение о решении попутешествовать вызвало бурный протест: мать желала
использовать наследство другим, более разумным способом. Первый раз в жизни
они скандалили, и Поль чувствовал себя совершенно измученным.
Наконец назначен день отбытия в будущее. В снедавшей его тревоге Поль
жаждал благожелательного напутствия, элегического прощания, чего-нибудь,
что сделало бы риск красивым.
По условию контракта с изобретателем он должен был сохранять полную
тайну предстоящего отлета, но Поль справедливо полагал, что можно
попрощаться, и не сообщая, куда именно собираешься, только так, слегка
намекнув.
Была в жизни Хорди девушка, которая, казалось, понимает его лучше
других. Не то чтобы она высказывала когда-нибудь мысли, близкие мыслям
Поля, - Мадлем вообще не высказывала ничего такого, что принято называть
мыслями. Но когда, гуляя с ней по вечерам, Поль развивал какую-нибудь идею,
она слушала его так благоговейно, так послушно восклицала "О-о!" каждый
раз, когда Хорди на нее взглядывал, что идея его обрастала новыми и новыми
доказательствами, становясь все гармоничнее. Однажды, правда, слушая его,
Мадлен заснула возле Поля на скамейке, и, проснувшись, так забавно
воскликнула "О-о!", что Хорди на нее даже не рассердился.
Жениться на Мадлен Хорди не собирался. Этого никогда не возводила бы
его мать. Да и сам он мечтал о другой - прекрасной л изнурительной - любви.
Но проститься он хотел именно с Мадлен. Сентиментальный, как большинство
мужчин, склонных больше, чем это принято считать, к декоративным чувствам,
Поль находил, что ему должно быть устроено судьбою романтическое
расставание. Он готов был даже помочь судьбе: наиболее подходящим объектом
для этого была робкая любящая его девушка, и вот он шел к ией.
Сначала все происходило так, как он и представлял. Увидев его в
дверях, Мадлен вспыхнула, торопливо поправила волосы и передник, а потом
убежала переодеться. Впервые родителей Мадлен яе оказалось дома, и это тоже
было кстати. Мадлен выглядела беспокойнее обычного. Она то поправляла
какие-то вещи на столе, то садилась напротив Поля и начинала с привычкой
внимательностью кивать головой. Но Мадлен никак не могла дослушать - все
оказывалось, что ей что-то нужно сделать, и она, извинившись, уходила на
кухню, а возвращаясь, проходила близко от Хорди и усаживалась, вздыхая,
напротив и снова внимательно слушала и быстро кивала, но вдруг поднималась
и поправляла что-то рядом с ним, и пальцы ее дрожали, а взгляд избегал его.
Волнение Мадлен передалось, наконец, Хорди, и, когда она, в который уже
раз, стала поправлять рядом с ним скатерть, он обнял девушку, и она
послушно припала к нему, и он поцеловал ее, как целовал и раньше, на минуту
забывая, кто он и кто она и почему им нельзя быть вместе. Размечая нынешний
вечер, он так и думал, что поцелует Мадлен, но собирался это сделать после
того, как намекнет на вечную разлуку. С трудом отодвигаясь от нее, Поль
почти крикнул:
- А я уезжаю!
- Куда? - спросила Мадлен одними побелевшими губами.
- Навсегда. В будущее, - выпалил он.
Хорди мог быть удовлетворен тем, что ни на минуту она не усомнилась в
его возможностях отправиться в будущее.
Ни один человек в мире, даже сам Огюст д'Авери, наверное, не мог бы
так безусловно поверить в то, что Поль специально, чтобы обмануть ее
ожидания, способен в любую минуту удрать в будущее.
- Не пущу, - сказала она, раскинув руки у двери, словно будущее
начиналось сразу за дверью.
Поль принужденно рассмеялся.
- Разве мы связаны какими-нибудь обещаниями или договорами? - вежливо
спросил он, и на минуту его вежливость подействовала на Мадлен отрезвляюще,
она опустила руки и голову, но едва он сделал шаг, снова раскинула руки.
-- Не пущу, - повторила она хрипло.
Он молчал, растерянный, и тогда снова заговорила Мадлен, с трудом
подбирая слова:
- Разве я когда-нибудь добивалась, чтобы вы на мне женились?
Поль пожал плечами. - Нет, это вы знаете. Я когда-нибудь обижалась на
вас? И не обиделась бы... никогда. Пусть вы не можете на мне жениться. Я не
прошу... Но вы меня можете просто так любить... Разве вам не нужна женщина?
- Я не вправе... - начал было Поль.
Но она его перебила:
- Если у вас завелись деньги, бог с вами, уезжайте в свое будущее, но
ведь это можно сделать и через год. Нам так было бы хорошо в этот год!
- Это невозможно, - сказал Поль, и опять она сразу поверила.
- Невозможно, - повторила она. И вдруг закричала: - Так убирайся
отсюда, трус! Ты хуже убийцы - ты курица! Дохлая курица! Убирайся, не хочу
тебя знать! Курица! Курица! Вот кто ты! Паршивая курица! Трус!
И все время, пока он спускался по лестнице, вслед ему неслось:
- Паршивая курица! Трус! Будь ты проклят! Хуже убийцы! Ненавижу! Трус!

***
На рассвете на большой пустырь, где установлен был аппарат времени,
каким-то образом прорвалась растрепанная Мадлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13