Аркадий и Борис Стругацкие.
Извне
Повесть в трех рассказах

1. Человек в сетчатой майке
Рассказ офицера штаба Н-ской части майора Кузнецова
Вот как это было. Мы еще летом собирались совершить восхождение на
Адаирскую сопку. Многие наши офицеры и солдаты и даже некоторые из
офицерских жен и штабных машинисток с прошлого года щеголяли эмалевыми
сине-белыми значками альпинистов первой ступени, и эти значки, украшавшие
кители, гимнастерки и блузки наших товарищей, не давали спокойно спать
Виктору Строкулеву. Лично я за значком не гнался, но заглянуть в кратер
потухшего вулкана мне очень хотелось. Коля Гинзбург, глубоко равнодушный
и к значкам, и к кратерам, питал слабость ко всякого рода "пикникам на
свежем воздухе", как он выражался. А майор Перышкин... Майор Перышкин был
помощником начальника штаба по физической подготовке, и этим все сказано.
Итак, мы собирались штурмовать Адаирскую сопку еще летом. Но в июне
Строкулев вывихнул ногу в танцевальном зале деревенского клуба, в июле
меня отправили в командировку, в августе жена Перышкина поехала на юг и
поручила майору детей. Только в начале сентября мы смогли наконец
собраться все вместе.
Было решено отправиться в субботу, сразу после занятий. Нам предстояло
до темноты добраться к подножию сопки, заночевать там, а с рассветом
начать восхождение. Виктор Строкулев выклянчил у начальника штаба "газик"
и умолил отпустить с нами и шофера - сержанта Мишу Васечкина,
сверхсрочника, красивого молодого парня; майор Перышкин взял вместительный
баул, набитый всевозможной снедью домашнего приготовления, и - на всякий
случай - карабин; я и Коля закупили две бутылки коньяку, несколько банок
консервов и две буханки хлеба. В шесть вечера "газик" подкатил к крыльцу
штаба. Мы расселись и, провожаемые пожеланиями всех благ, тронулись в
путь.
От нашего городка до подножия сопки по прямой около тридцати
километров. Но то, что еще можно называть дорогой, кончается на шестом
километре, в небольшой деревушке. Дальше нам предстояло петлять по
плоскогорью, поросшему березами и осинами, продираться через заросли
крапивы и лопуха высотой в человеческий рост, переправляться через мелкие,
но широкие ручьи-речушки, текущие но каменистым руслам. Эти удовольствия
тянулись примерно два десятка километров, после чего начиналось широкое
"лавовое поле" - равнина, покрытая крупным ржавым щебнем выветрившейся
лавы. Лавовое поле использовалось соседней авиационной частью как учебный
полигон для тактических занятий. Осторожный Коля Гинзбург накануне дважды
звонил летчикам, чтобы наверняка удостовериться в том, что в ночь с
субботы на воскресенье и в воскресенье вечером они практиковаться не
будут, - предосторожность, по-моему, совсем не лишняя. Легкомысленный
Строкулев не преминул, однако, слегка пройтись по поводу малодушной
"перестраховочки". Тогда Коля без лишних слов расстегнул китель, поднял
на груди сорочку и показал под ребрами с правой стороны длинный белый
шрам.
- "Мессер", - с выражением сказал он. - И я не желаю получить еще одну
такую же от своего... Тем более в угоду некоторым невоенным военным...
На этом разговор окончился. Витька страшно не любил, когда ему
напоминали о том, что в войне он по молодости не участвовал. Он был
зверски самолюбив. Впрочем, через четверть часа Коля спросил у
надувшегося Витьки папиросу, и мир был восстановлен.
Значит, лавовое поле не грозило нам никакими неожиданностями. Оно
плавно поднималось к сопке и заканчивалось крутыми, обрывистыми скалами.
Дальше машина уже пройти не могла. Там, под этими скалами, мы
рассчитывали разбить наш ночной лагерь.
Итак, мы тронулись в путь. Погода была чудесная. Вообще осень в наших
местах, "на краю земли", - самое лучшее время года. В сентябре и октябре
почти не бывает ни туманов, ни дождей. Воздух прозрачный, тонкий, мягкий.
Пахнет увядающей зеленью. Небо днем - бездонно-синее, ночью - черное,
бархатное, усыпанное яркими немигающими звездами. Мы не торопясь тащились
по развороченной еще летними дождями дороге. Впереди над щетиной леса
призрачным сизым конусом возвышалась Адаирская сопка. У вершины конус был
косо срезан. Если приглядеться, можно заметить, что склоны сопки отливают
рыжеватым оттенком, кое-где поблескивают пятна снега. Над вершиной
неподвижно стынет плотное белое облачко паров.
Через полчаса мы въехали в деревню, и тут Виктор Строкулев попросил
остановиться. Он сказал, что хочет забежать на минутку к одной знакомой
девушке. Мы великодушно не возражали. В радиусе восемнадцати километров
от нашего городка я не знаю ни одного населенного пункта, где бы у
Строкулева не было "одной знакомой девушки".
Не прошло и пяти минут, как он выскочил из домика с довольным видом и
с объемистым свертком под мышкой.
- Поехали, - сказал он, усаживаясь рядом с шофером и перебрасывая
сверток Коле Гинзбургу на колени.
Машина снова тронулась. Витька высунулся и грациозно помахал рукой. Я
заметил, что занавеска в маленьком квадратном окне слегка отдернулась.
Мне даже показалось, что я увидел блестящие черные глаза.
- Что это он приволок? - равнодушно осведомился майор Перышкин.
- Посмотрим, - сказал Коля и развернул сверток.
В свертке оказалось целое сокровище - десяток мятых соленых огурцов и
большой кусок свиного сала.
1 2 3 4