- Простите. С удовольствием.
Вино было ароматное, легкое, вкусное. Нектар, подумал Кондратьев.
Боги пьют нектар. И едят сациви.
- Вы летите с нами? - пропищала оператор тяжелых систем.
- Не знаю, - сказал Кондратьев. - Может быть. А куда вы летите?
Праправнуки переглянулись.
- Мы добровольцы, - сказал Басевич. - Мы летим на Венеру. Надо
превратить Венеру во вторую Землю.
Кондратьев резко выпрямился и поставил стакан.
- Венеру? - спросил он недоверчиво. Он-то хорошо помнил, что такое
Венера. - А вы были когда-нибудь на Венере?
- Мы не были, - сказала Елена Владимировна. - Был Москвичев, да это
ведь неважно. Плохо, что не хватает планетолетов. Мы ждем уже три дня.
Кондратьев вспомнил, как он тридцать три дня крутился вокруг Венеры
на планетолете первого класса, не решаясь высадиться.
- Да, - сказал он с горькой иронией, - это неприятно ждать так
долго...
Затем он с ужасом посмотрел на беленького оператора тяжелых систем:
- Простите, вы тоже летите на Венеру?
- У меня индекс здоровья восемьдесят восемь, - немножко обиженно
сказала оператор.
- Простите... Конечно... восемьдесят восемь... - пробормотал
Кондратьев. "радиоактивные пустыни, - подумал он. - Атомные вулканы.
Черные бури..."
Вернулся Москвичев и грохнул на стол поднос, уставленный пиалами и
тарелками. Среди тарелок торчала пузатая бутылка с длинным горлом.
- Вот, - сказал он. - Ешьте, товарищ Кондратьев. Вот, собственно,
сациви, вот, если захотите, соус... Приправы... Десерт... Лед. Пейте вот
это. "Яшма". Оно вам понравится... Пегов опять говорил с Аньюдином.
Обещают планетолет завтра в шесть.
- Вчера нам тоже обещали планетолет "завтра в шесть", - сказал
Басевич.
- Нет! Теперь уж наверняка! Возвращаются звездолетчики. Д-космолеты -
это не продовольственные танкеры. Шестьсот человек за рейс, Земля - Венера
за двадцать часов. Послезавтра в это время мы уже будем там.
- Ура, звездолетчики! - неожиданно заорал юноша и потянулся к
Кондратьеву с бокалом.
- Ура! Ура! - охотно откликнулось кафе, кто-то запел превосходным
гулким басом: "Тяжелые громады звездолетов уносятся в Ничто..." Остальные
слова разобрать было невозможно, все потонуло в невообразимом шуме, смехе,
аплодисментах...
Кондратьев торопливо отхлебнул из бокала и снова уткнулся в тарелку.
Москвичев тоже ел сациви, одновременно вещая:
- С Д-космолетами мы уже через месяц будем иметь на Венере
полмиллиона человек... Все оборудование и снаряжение... Нужны свои заводы.
Хватит! Сто лет живем там как собаки - носа не высунешь без спецкостюма.
Давно пора!..
- Совершенно незачем было там жить, - сказала вдруг Завадская.
- Как вы можете так говорить? - жалобно запищала оператор тяжелых
систем. - Всегда вы так, Елена Владимировна... Вы ее не слушайте, -
сказала она, обращаясь к Кондратьеву. - Она всегда так, а на самом деле
вовсе этого не думает...
- Нет, думаю, - сказала Елена Владимировна. - И моя точка зрения
известна Совету. Прекрасно можно было поставить там автоматические заводы
и уйти оттуда.
- Уйти, - сказал Москвичев благодушно. - Еще чего... Нет уж, матушка
Елена Владимировна, уйти...
Юноша сказал металлическим голосом:
- Куда ступила наша нога, оттуда мы не уйдем.
- Что мы, зря умирали там? - крикнула беленькая девочка.
- Зря, - сказала Елена Владимировна. - Надо жить, а не умирать.
- Подумаешь! - сказал юноша. - На Земле тоже умирают. Даже молодые!
И, если нужно умереть для того, чтобы после нас жили, любой из нас пойдет
без колебаний на смерть. Так всегда было и всегда будет!
"Эк его!" - подумал Кондратьев одобрительно.
- Мы не позволим вам умирать, - сказала Елена Владимировна. - Уж
пожалуйста, постарайтесь обойтись без этого.
- Ах, да не в этом дело, - сказала девочка. - Мы не об этом говорили.
У вас, Елена Владимировна, так получалось, будто план "Венера" не нужен.
- Да, не нужен, - сказала просто Елена Владимировна.
- То есть как - не нужен? - угрожающе спросил Москвичев, отодвигая
тарелку. - Нас там двадцать тысяч человек, мы даем Земле семнадцать
процентов энергии, восемьдесят пять процентов редких металлов, а жить нам
трудно. В оранжерею полежать на травке ходим по очереди. Голубого неба
месяцами не видим.
- Так какого беса вы там торчите? - раздраженно сказал, обернувшись,
широкоплечий человек, сидевший за соседним столиком. - Обошлись бы
как-нибудь без ваших процентов...
- У тебя не спросили, - ответствовал Москвичев, не поворачивая
головы.
Широкоплечий немедленно схватил свой стул и втиснулся между
Кондратьевым и Еленой Владимировной.
- Не спросили? - сказал он. - А зря, Ваня, не спросили. - Он
повернулся к Кондратьеву: - Я Зегерс, шахтер. Посудите сами, Сергей
Иванович. Мы десять лет роем шахту к центру Земли. Нас тоже десять тысяч.
Теперь все бросают на Венеру. У нас отбирают производственные мощности и
просят помочь. Где же справедливость?
- А вы бы отказались, - с сочувствием сказал штурман.
На лицах праправнуков изобразилось замешательство, и Кондратьев
понял, что наконец что-то ляпнул. На него смотрели так, словно он
посоветовал шахтеру обокрасть детский сад.
- То есть как это... отказаться? - сказал шахтер натянутым голосом.
- Простите, - пробормотал Кондратьев. - Я, кажется... В общем, не
обращайте на меня внимания.
Все заулыбались. Шахтер, сообразив, видимо, что от экс-штурмана толку
мало, апеллировал к Елене Владимировне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85