Как у тебя все просто. А если он стоящий и все равно не будет ждать, тогда что? Такого, по-твоему, не может быть? И главное, не пойму, чего я-то жду?
Персефона. Подожди, когда тебе исполнится двадцать.
Линда. Я не доживу.
Персефона. Скорее я помру. (Выходит.)
Линда задумывается. Персефона возвращается с тряпкой в руках.
Линда. Ведь этому конца не будет, мама, неужели ты не видишь. Он никогда не сдастся, так и будет висеть на нас.
Персефона (собирает на полу крошки от пирога). Кто знает?
Линда. Нет же, не надейся, говорю тебе. Он живет иллюзиями... Кстати, где он сейчас?
Персефона. Наверху. Только, пожалуйста, не расстраивай его сегодня.
Линда. И не собираюсь, я его вообще не трогаю.
Персефона. Я имею в виду, не нервничай, если он опять начнет грозиться, что уйдет... или что-нибудь в этом роде.
Линда. А, так он опять вернулся! Как всегда. пустые угрозы.
Персефона. Да, пришел. (Неуверенно.) Но... он как-то странно себя вел, возбужденный какой-то.
Линда. Выпил там лишнего, наверное.
Персефона. В общем, не заводи его. Ты же его знаешь.
Пауза.
Линда. Интересно, а какой он был раньше?
Персефона. Когда?
Линда. Ну, когда вы, когда он был молодой? Он всегда так?..
Персефона. Он был очень гордый. Все время хотел создать что-то необыкновенное.
Линда. Не понимаю, как ты позволила ему бросить семейное предприятие? Ведь хоть доход был какой-никакой.
Персефона. Я заставила его бросить.
Линда (недоверчиво). Ты что, правда, верила во все эти штучки, изобретения?
Персефона. Он никогда не занимался серьезно бизнесом - так, мучился только. И тянулось это лет десять, а то и больше. Так бы и всю жизнь продолжалось. Если уж ему суждено быть неудачником, так пусть будет им, но хоть в любимом деле. Ну хотелось ему быть изобретателем - ну и пускай. Ему нравилось... совершать открытия. И даже вроде энтузиазм появился, а это все-таки кое-что.
Линда. Это ничто, абсолютно ничто! Тебе самой пришлось вкалывать в магазине, теперь я там - вот это "кое-что".
Персефона. Линда, попробуй быть милосерднее, прошу тебя.
Линда. Попробовать? Да я само милосердие, я работаю из милости по восемь часов. Мы с тобой это благотворительное общество охраны Джорджа Райли! Господи, да если бы у него отец не умер, у нас бы даже дома не было, нам негде было бы жить!
Персефона. Хочешь, скажу, каким он был? Он был настоящим джентльменом. (Пауза) Лучше позови его и скажи, чтобы не забыл вымыть руки.
Линда (встает). Джентльмен Джордж... (У дверей.) Пап! Надеюсь, он успокоился после вчерашнего. Не люблю, когда он бесится из-за всякой ерунды, нервы не выдерживают.
Персефона. Странно, что он в воскресенье сидит работает. Обычно он отдыхает в выходные.
Линда. От чего отдыхает?
Персефона. Не будь такой злой, Линда.
Линда. Я не злая. Нет у меня никакой злобы. Странно, я вот прихожу домой и чувствую себя какой-то виноватой, а он возвращается из пивной - и хоть бы что. Не знаю даже, что сказать.
Персефона. Лучше ничего не говори.
Линда. Нет, это надо же - притворяться, как будто все так и должно быть.
Персефона. Ты сказала ему, чтобы он помыл руки?
Линда (поворачивается и кричит). Вымой руки! Лучше бы пришел и сказал честно хоть раз: "Я понял, что одним людям на роду написано зарабатывать на жизнь, а другим валяться на диване. Я отношусь ко вторым и потому буду лежать и ничего не делать. Если я вам понадоблюсь, позовите меня, пожалуйста, и дайте чашку чая... и два кусочка сахара, если можно". А он вместо этого сидит там и выдумывает бог знает что. Маразм!
Персефона. Все-таки какое-никакое занятие.
Линда. Еще бы, прекрасное времяпрепровождение. Он от этого скоро совсем сдвинется по фазе.
Персефона (резко). Твой отец не сумасшедший.
Линда (спокойно). Я не говорю, что он сумасшедший. Но может стать им. Что, я должна слезы лить из-за него? В конце концов наша жизнь не похожа на красивые картинки в журналах. Знаешь, как там изображают, - счастливое семейство у камина, рыжий спаниэль держит тапочку в зубах. (Пауза) В общем, я не хочу сказать, что он псих, но, понимаешь, если бы он был лорд Райли, все говорили бы, что он экзальтированная личность. Но он ведь не лорд, а обыкновенный Джордж, значит, его можно назвать сумасшедшим.
Персефона (с чувством оскорбленного достоинства). Мы, между прочим, всегда хорошо с ним жили. Да я сколько угодно знаю женщин, у которых мужья пьют или играют на деньги или, ну сама знаешь, чем они занимаются. Большое утешение, что они не сумасшедшие.
Линда. У него просто замедленное развитие. Он деградирует, и я лично считаю, что ему же хуже от того, что мы притворяемся, будто ничего не замечаем.
Персефона. Это все очень сложно. Ну как сделать, чтобы не обидеть его? Как? Ты хочешь причинить ему боль?
Линда. Да он сам себе причиняет, понимаешь, сам.
Персефона (растерянно). Не знаю, не знаю, что делать.
Линда (пауза). Позвать его еще раз?
Персефона. Позови. Может, он заснул. Плохо спал ночью. Хоть бы руки помыл.
Линда подходит к дверям, в этот момент Райли спускается вниз. На нем лучший костюм, чистая рубашка и галстук. В одной руке у него портфель, чертежная доска и пальто. В другой - огромный потрепанный чемодан. В полном
несоответствии со всем видом - тапочки на ногах.
Линда. О Господи! Явление Христа народу.
Персефона. Чего там, Линда?
Линда. Он с вещами! Опять куда-то собрался!
Персефона (идет к дверям). С вещами?
Линда. Я тебе говорила, чем это кончится. Смотри, уже вещи собрал.
Персефона. Боже ты мой!
Райли входит, ставит вещи у окна и идет к диванчику.
Садится и надевает ботинки.
Райли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22