Что Вы
скажете?
- Когда я радуюсь активной деятельности Папы в современном мире, я имею
в виду, что он соотносит ее с Божественным измерением. То есть -
вмешивается в современный мир, но все время имея в виду измерения высшие. А
те священники Южной и Центральной Америки, о которых Вы говорите, попались
в одну из ловушек социализма. Социализм, который в корне противоположен
христианству, любит притворяться, что он заимствовал нечто от христианства,
только сделал его более реальным. Смешно сказать, что этот довод использует
даже атеистическая литература в Советском Союзе, говоря, что их программа,
по сути, из христианства.
- Но разве не может священник бороться с угнетением, в то же время не
поддерживая никакие разновидности коммунизма?
- Да, да, конечно, может, но, я говорю, они попадаются в эту ловушку.
Участие в реальной жизни мира они понимают слишком далеко. Они чересчур
вовлекаются в глубину и детали общественной борьбы, чего совсем не делает
Папа Римский, по тому что Божественное у него все время выше и
контролирует.
- Многие из них сказали бы, что именно участие в социальной борьбе есть
исполнение учения Иисуса Христа.
- Вот это - большое заблуждение. Действительно, Церковь должна
участвовать в общественной жизни, но не таким образом, чтобы свергать одни
и ставить вместо них другие власти. Да в их случае скорее всего новые
власти будут еще хуже. Участвовать в общественной борьбе надо за душу
каждого человека и душу каждого движения. Если мы увлечемся борьбой только
за материальные права, это не будет иметь ничего общего с христианством.
- Видите ли Вы какие-нибудь признаки возрастания такого сознания в
молодых людях на Западе, или они продвинулись не дальше старших?
- Я нахожу их в появлении отдельных людей и малых групп людей в разных
странах. Я не сомневаюсь, что их гораздо больше, чем мне становится
известно. Инициативные меньшинства и всегда толкали историю. Так что они
могут иметь за собой будущее, но я должен сказать, что время наше столь
динамично и быстро, что мы можем не успеть со всеми нашими положительными
движениями. Ведь это маленькие вкрапленные точки.
А что касается массы - нет, не продвинулась. Мне вот вчера в Эдинбурге
пришлось быть свидетелем, как по главной улице вдруг понеслась толпа в
несколько сот молодых людей, с совершенно дикими криками, с дракой, их даже
не мог охладить проливной дождь. Это, кажется, было связано с футбольным
матчем, я не знаю, во всяком случае, с каким-то совершенно ничтожным
событием. Никакое серьезное событие сегодняшнего мира не вызывает и
тысячной доли таких эмоций.
- Вы привлекли внимание к тому факту, что на Востоке в угнетенных
странах растет духовное возрождение. Являются ли гнет и страдания
необходимыми для обращения к духовному?
- Я бы разделил страдания и гнет. Страдание действительно необходимо для
нашего духовного усовершенствования.
Но страдания вообще посланы всему человечеству и каждому живому существу
в достаточном количестве, чтобы - если суметь - обратить их к духовному
росту. Если человек не делает из них выводов, а озлобляется, так значит, он
совершает очень плохой выбор, сам себя губит. Если же говорить о давлении,
о гнете, то я скажу так: такое страшное давление, которое развито в
коммунистических странах, в СССР, оно часто превосходит человеческие
возможности. Этот опыт уже далеко за пределами простых страданий. Поэтому
миллионы просто раздавливаются физически и духовно, просто раздавливаются,
перестают существовать. Зато те, которые еще и гнет перенесут, оказываются
настолько возросшими и крепкими духовно, что вот они собственно являются
сегодня нашей надеждой. И даже больше скажу. Я за 9 лет на Западе стал
пессимистом. Я раньше, с Востока глядя, гораздо больше придавал Западу
силы, устойчивости, а сегодня уже не поручусь, что Запад сумеет устоять и
не быть завоеванным коммунизмом, извне или изнутри. Возможно, что борьба
человечества с коммунизмом продлится гораздо дольше, чем мы предполагали. И
у меня сейчас наибольшая надежда на тех, кто уже перенес десятилетия
страшного тоталитарного гнета и уже выдержал, уже не сломился. Очень может
быть, что коммунизм начнет переходить на другие страны, а с первых своих
жертв сходить. Хотя у меня нет никакого сомнения в глобальном поражении
коммунизма, но, может быть, сейчас он еще будет расширяться.
- В общем, звучит почти так, что покуда мы не пройдем через этот опыт,
через этот гнет, мы духовно не возродимся.
- Нет, я не считаю, что это единственный выход. Как я уже сказал, такое
страшное давление вовсе не необходимо для всех. Если бы западное общество
внезапно сумело мобилизоваться против коммунизма, это могло бы с вами не
случиться. Но для этого надо было бы, чтобы Запад мог услышать голоса таких
своих публицистов и политических руководителей, которые сказали бы, что мы
сейчас уже, сегодня, находимся в угрозе смертельной; мы сегодня находимся в
большей угрозе, чем в 40-м году, когда германские самолеты были прямо над
Лондоном. Но я боюсь, что - по западной обстановке - если публицист напишет
такое, над ним будут смеяться. А если политический деятель такое объявит,
то его не выберут, а сразу отведут в сторону.
- Страшный парадокс в нашем мире: те, у кого нет свободы, - жаждут ее,
те, у кого есть свобода, - ее не берегут. Почему?
- Я раньше думал, что можно разделить, передать опыт от одной нации к
другой, хотя бы с помощью литературы. Теперь я начинаю думать, что
большинство не может перенять чужого опыта, пока не пройдет его само.
1 2 3 4 5 6 7