Это стало очевидно, когда Адель застучала длинными, как у
пианистки, пальцами по своему калькулятору. Мы знали уравнения Прохазки,
по которым не вещественные объекты разбегаются в неподвижном беспредельном
пространстве, а само динамическое пространство, непрерывно нарождаясь, еще
более разбрасывает эти самые объекты, но из уравнений Прохазки не сумели
вывести своих. Ибо он описывал уже существующий пейзаж Вселенной, а мы
хотели менять его. Принципиально разные подходы. Один древний мыслитель
великолепно выразился: "Философы до сих пор только объясняли мир, а задача
заключается в том, чтобы мир изменить". Прохазка тоже лишь объяснял
реальный мир, а мы пожелали его переконструировать. И не хватило пороха.
Собирались мы всегда у Адели. Кондрат жаловался, что в ее комнатушке
нельзя ходить, а без непрерывного хождения у него и мысли плохо двигаются,
лучше бы трудиться в пустом лекционном зале или - при хорошей погоде - в
парке. Мы не поддавались на упрашивания. Адель любила работать за столом,
пухлый Эдуард чувствовал себя уютно на диванчике, а для меня комнатка
Адели была родным местом - столько в ней выпало отрадных минут!
Я закрываю глаза и снова вижу ту узкую комнату: две боковые стены в
сиреневых - в полутон - обоях, входная дверь, задернутая портьерой, и окно
шире двери. А в окне, в оранжевой брусчатке, как в броне, главная
университетская площадь, отделяющая общежитие от учебных корпусов. И в
комнатке четверо: Адель за столом, Эдуард на диване, я на стуле возле
стола, а Кондрат на любом свободном месте и всегда стоит - это, он
объяснял, дает некоторое впечатление ходьбы. Он хмуро молчит, выслушивает
нас и сердится, если что не так. Больше всех достается мне, он почему-то
придает особое значение каждому моему слову. А я слушаю вполуха и украдкой
любуюсь профилем Адели. Я уже упоминал, что она тогда была далеко не той
красавицей, какой ныне стала. "Миловидная, и только", - говорили о ней не
одни девушки, но и парни. Хотя профиль у нее и тогда был прекрасен -
ровная линия высокого лба, с легкой горбинкой нос, губы, похожие на
красный цветок, и точно соразмеренный подбородок. В общем, древние
скульпторы такие профили вытесывали у своих богинь, говорю о хороших
богинях, бывали, кажется, и скверные, для тех Адель моделью бы не
послужила.
Хорошо помню, как мы вдруг поняли, что ничего не выйдет из нашей
попытки совершить научную революцию. Я сказал "вдруг", потому что ни разу
до того мы не задумывались, сколь безмерно малы наши средства по сравнению
с целью. Было чудовищное несоответствие между теорией происхождения
Вселенной и попыткой применить эту теорию для конструирования нового
генератора энергии. Мы так были увлечены своими мечтами - самый точный
термин, - что это несоответствие и отдаленно до нас не доходило. А в тот
день дошло.
Адель бросила вычислять и с досадой объявила:
- Ничего не получится, пока мы не раскроем главную загадку: почему
вообще возникло пространство? И как можно влиять на его образование? У
Прохазки об этом ни слова, и у нас не больше.
Кондрат тоже понял, что от космологических теорий непросто перейти к
технологическим делам, но не мог отречься от своей идеи.
- Кое-какие результаты все же получены. Мы теперь знаем, какую
энергию можно получить от того, что пространство новообразуется. И не в
масштабах Вселенной, а в ядерных превращениях внутри лабораторного
механизма.
Эдуард - он был далеко не такой вычислитель, как Адель, и ему всех
раньше надоели бесперспективные расчеты - безжалостно опроверг Кондрата:
- Помнишь пословицу: "Ежели бы да кабы да во рту бы росли бобы, то
был бы не рот, а огород"? Точная формула нашего исследования. Кабы
скорость образования пространства увеличилась вдвое, то прирост энергии
был бы такой-то, а ежели втрое, то другой. Если это называется
результатом, то что называть переливанием из пустого в порожнее? Дорогой
Кондрат, предлагаю прервать нашу работу. Лето слишком хорошее время, чтобы
так бездарно его терять. Завтра отправляюсь в горы. На семитысячники я
поднимался, а восьмитысячники не покорял. Считаю это серьезным просчетом.
Мы отложили работу до осени. Адель улетела в Ольштын к родным, Эдуард
двинулся в Гималаи, я провел отпуск на Тихом океане. В то лето мне
представлялось, что наши совместные изыскания постигла окончательная
неудача. Я встретился с Кондратом, и он подтвердил, что потерял надежду на
успех. Встреча произошла в Туруханске, многомиллионном городе на Енисее.
Нашу ракету, летевшую с тропических островов Тихого океана, задержали в
Туруханске по навигационным причинам, и я воспользовался этим, чтобы
познакомиться с городом. Уже давно не строят таких исполинов, как
Туруханск, он да новый Бийск, оба возведенные в XXI веке, - последние
гиганты Сибири. Разрастанию заштатного городка Туруханска способствовало,
что он стал административным центром Великой Северной магистрали,
связавшей север Норвегии с Камчаткой, а когда железные дороги потеряли
свое прежнее значение, еще больший импульс развитию города дало открытие в
приенисейских краях уникальных рудных богатств.
Туруханск меня не восхитил. Город как город - небоскребы, широкие
проспекты, экзотические парки, вечерние гулянья на Енисее... Только
золотые лиственницы, впадавшие в осеннюю дрему, да показанное ночью
местным Управлением Земной Оси красочное полярное сияние впечатляли:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49