- Ты хочешь сказать, что сновидение "Обезьяны в космосе" - из ранних
произведений Джексона?
- Я хочу сказать, что это было первое сновидение Джексона,
передававшееся в эфир. Именно с "Обезьян в космосе" начался этот странный
вид искусства.
Рой даже остановился от удивления.
- Генрих, ты и не подозреваешь, как это важно!
- Может быть, все-таки подозреваю? - Генрих потянул брата за руку. -
Терпеть не могу, когда ты ни с того ни с сего каменеешь на ходу.
- Куда мы идем?
- Ты не догадываешься?
- В Музей космоса, наверно?
- Куда же еще?

7

В огромных залах Музея космоса всегда было полно посетителей. На
стенде экспедиции "Цефея" цветные фотографии показывали экипаж
галактического корабля. На одной была изображена и Нелли рядом с
командиром Сергеевым и штурманом Борном.
Рослая шимпанзе положила руки на плечи астронавтов, уродливая морда
ее была вровень с головами людей.
- Ты знаешь, что меня удивляет? - сказал Рой. - Что эту тупую рожу
спутали с тонким и умным лицом Олли, я еще могу объяснить - людям все
обезьяны на одно лицо. Но заметить, что молодая шимпанзе в экспедиции не
подросла, а стала меньше - это, согласись, не требовало особой
наблюдательности.
- Возможно, кто-нибудь и заметил эту несуразность. И, может быть,
узрел в ней новый закон природы: обстановка в космосе, в частности авария
"Цефея" вызывает уменьшение тел животных.
Во всех музеях около человека, надолго задержавшегося у какого-нибудь
экспоната, вскоре собирается кучка любопытных. Рой с Генрихом не обошли и
трети стенда "Цефея", как им стали мешать толкающиеся посетители:
"Скажите, а что здесь показывают?", "Что-нибудь новое есть?", "Да ничего
интересного, старая катастрофа. И чего люди толпятся!"
- Уйдем, - сказал Генрих.
Рой показал дежурному по залу карточку института. В музее, впрочем,
братьев узнавали и без документов: в одном из помещений среди портретов
исследователей космоса висели и их фотографии. Дежурный посоветовал
посмотреть в демонстрационном зале фильм о "Цефее" и выслушать заключение
экспертов, расследовавших трагедию.
На стереоэкране вспыхивали знакомые еще по школьному курсу кадры:
первые звездолеты с аннигиляторами пространства, позволяющими развивать
сверхсветовые скорости, портреты великих завоевателей космоса, отлеты,
причаливания к незнакомым небесным телам, снова отлеты, торжественные
возвращения...
"Цефей" в семействе сверхсветовых кораблей не был уникален - рядовой
галактический лайнер. Задание, врученное команде, тоже не показалось
необычайным. Отклониться от освоенных космических трасс, посмотреть еще не
изученные уголки всюду в общем одинакового галактического пространства -
что тут особенного? Десятки кораблей бороздили межзвездные просторы, везде
было как возле родного, хорошо изученного Солнца; трудность представлялась
одна: чем дальше от Солнца, тем больше надо брать активного вещества для
двигателей.
Уже через полстолетия такой наивный расчет, восторженное опьянение от
первых успехов безвозвратно прошли: космос был не только обширен, но и
грозен - каждый неизученный район таил опасные непредвиденности. И
трагедия "Цефея" была одним из событий, что привели человечество к
трезвому пониманию своих возможностей и величины опасностей.
Астронавты, поднимаясь на корабль, весело прощались с Землей. И
обезьянка Нелли визжала, металась меж людей, повисала на перилах трапа -
забавная хлопотунья, существо в рост мужчины и с умом годовалого ребенка.
Все четыре года полета к Ригелю регистраторы, фиксирующие жизнь в
отсеках, изображали одни и те же, без изменений повторяющиеся картины.
Первая неожиданность совершилась, когда внезапно и все сразу отказали
корабельные автоматы: штурманские и бытовые приборы, командные аппараты
аннигиляторов. Все, связанное с электричеством, полностью замерло.
Уже не могущественный корабль, свободно меняющий структуру
пространства и тем создающий себе сверхсветовую скорость, а безжизненный
ящик мчался в темной пустоте. О панике экипажа свидетельствовали записи в
бортовом журнале: и командир Сергеев, и штурман Борн пытались аварийным
способом - чернильной пастой на бумаге - передать человечеству известие о
беде. Но паста испарялась с листа, неведомая сила стирала назавтра все
написанное сегодня, лишь по вмятинам на страницах можно было как-то
разобрать, о чем стремились поведать миру командир и штурман.
На экране появились журнальные записи, торжественный голос диктора
скорбно читал обрывки фраз: "Дьявольское поле, все автоматы... Вероятно,
электрическое... Только в телескоп... Две планетки, назвали Сциллой...
несет на Харибду... Каждая молекула тела пронизана... Вручную люк очень
трудно... Так удивительно похожа!.. Бедная Нелли... Мы пока..."
- Дальше идут страницы несомненно заполненные, но даже вмятин не
разобрать, - комментировал диктор показанные чистые листы журнала. - И
только на обратном пути, когда звездолет, по-видимому, обогнул опасную
планетку, названную Харибдой, снова появляются записи, и снова они
свидетельствуют о смятении и отчаянии.
На экране загорались и погасали отдельные разобранные буквы, диктор
читал наиболее вероятную расшифровку: "...терпеть две недели, когда каждая
минута ужасна... Борн возражает, он уверовал... Убежден, что аннигиляция
не усилит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46