Он не знает ни одного из них, для него они лишь
имена. Будто все они давным-давно умерли, будто их уже больше нет, не
существует, а может, и не было никогда. Им просто нет места в его мире.
- Верно, потому что его мир - этот корабль! Мы уже тысячу раз
толковали об этом, и ничего нового все эти копания и разговоры не
принесли. Да, мир Рауля - наш корабль. А чего ты, собственно, хочешь?
Чтобы он рвался к чему-то, возможно даже - тосковал и горевал о чем-то,
что ему так или иначе доведется увидеть не раньше, чем через энные десятки
лет? Зачем? Для чего? По временам я даже спрашиваю себя о том, не лучше ли
было бы вообще, если б он не натыкался беспрестанно на наши воспоминания о
Земле? Так ему недалеко и до ощущения, будто его ограбили, обделили в
чем-то, и все только из-за того, что мы придаем этому обстоятельству
непомерно большое значение и без нужды лишний раз сосредоточиваем на нем
его внимание. Только понапрасну запутываем детей.
- Как хочешь, а мне от всего этого не по себе. Иногда... Что будет,
когда мы вернемся? Как ему найти себя и свое место на чужой для него
Земле, с которой он ничем не связан? Не останется ли тогда родиной для
него корабль? Понимаешь, я не хочу, чтобы он горевал тогда об утраченном
мире, в котором до неба можно добраться с помощью лестницы. Парк на первом
уровне - пятнадцати метров высотой, в остальных уровнях не будет и трех.
Для нас корабль - всегда и только - средство передвижения, пользуясь
которым горстка людей отправилась в путь. Да, мы обвыклись и тут, и все же
для нас здесь не дом. А вот как насчет наших детей? Замечаешь ли ты, как
далека для них Земля? А корабль - не маловата ли чуточку такая родина? И
не маловат ли чуточку экипаж для человечества?
- А исследователи, которые шли на многолетнее заключение, чтобы
проверить возможность работы в изоляции? Подумала ли ты и о них? Таку
Исихара четыре года прожил с семьей на старой космической станции, без
каких-либо контактов с другими людьми, даже без радиосвязи. И там не было
парка, не было бассейна, щедро оснащенных лабораторий... Разве они
жаловались? Не работали разве изо всех сил? Или, может быть, в течение
этих четырех лет худо воспитывались дети? А они находились там всего
только вчетвером! Но и для четверых там не было по-настоящему достаточно
места: ты прекрасно знаешь, что представляла из себя старая космостанция.
Да как же нам тут жаловаться?!
И это он также говорил не раз... Света знала, что он прав, но не
менее хорошо знала она и то, что будет сомневаться в этом, опять и опять
сомневаться в этом. Карел продолжал:
- И для них это был действительно всего лишь эксперимент, им было
известно, что четырехлетнее добровольное заточение не имеет другого
смысла, кроме проверки собственной их реакции на него. У них не было цели.
- А у нас?
- Через пятнадцать лет мы достигнем планет Альфы Центавра.
- Раулю к тому времени исполнится двадцать шесть, - тихо сказала
Света.

ВТОРОЙ УРОВЕНЬ
Шел девятнадцатый год полета. Случившееся было столь
экстраординарным, что Астронавтический центр спешно командировал на
станцию инспектора. Он прибыл с очередным рейсом ракеты обеспечения:
высокого роста, с темно-русыми волосами, сухощавый мужчина под пятьдесят,
чье и без того непримечательное лицо имело такое выражение, будто он
вот-вот задремлет. Теперь он восседал в кабинете станционного психолога -
среднего роста южанина одного примерно возраста с инспектором, мускулистое
тело которого выказывало первые признаки тучности. Руководитель станции,
сопровождавший инспектора и представивший ему психолога, успел уже
скрыться из кабинета под предлогом неотложной работы, препоручив наиболее
неприятную часть беседы своему подчиненному.
- Отчет ваш я прочел, - веско заметил инспектор. - И все-таки я
просил бы вас еще раз вкратце описать ход событий. Надеюсь, это поможет
нам разобраться в случившемся и избежать в дальнейшем повторения подобных
ситуаций. Или нет, поступим иначе: я расскажу вам, что сумел уяснить из
вашего сообщения, а вы, коль скоро потребуется, дополните мое изложение.
Психолог согласно кивнул.
- Прекрасно, - продолжал инспектор. - Итак, Хвитби работал на станции
с четвертого августа. Он выполнял свои обязанности к полному
удовлетворению начальства, не проявляя каких-либо признаков психической
неустойчивости. Что подтверждалось и обычными периодическими
обследованиями. А затем, двадцать третьего августа, произошел...
Тут психолог прервал его, отрицательно покачав головой, и сказал:
- Считаю необходимым указать на то, что здесь, на станции. Хвитби
подвергался лишь тесту Г-четыре, как это обыкновенно практикуется по
прибытии нового персонала.
- Насколько мне известно, Г-четыре - всего только соматический
контроль общего состояния? - удивился инспектор, и психолог отметил про
себя, что собеседник сказал "насколько мне известно". Сам инспектор,
похоже, не был специалистом. Подобное случалось.
- Совершенно верно, - подтвердил он. - Так предусмотрено служебными
инструкциями, поскольку при перелете к станции могут возникнуть
определенные нарушения в физическом состоянии сотрудников, но крайней мере
теоретически. Первый психический тест - как правило, Г-семь либо
Г-одиннадцать - выполняется после четырехнедельного пребывания здесь. По
данной причине, - речь психолога зазвучала категоричнее, он говорил теперь
чуть медленней, хотя и не настолько, чтобы это обращало на себя внимание,
- по данной причине я и не мог обследовать Хвитби прежде, чем случился
известный инцидент.
1 2 3 4 5 6 7