— Эй, осторожнее там, на доске!
Доска и впрямь угрожающе прогнулась. Из люка баржи показалась фигура в белом, с распущенными светлыми волосами.
— Держишь его?
Старик уже не хрипел, но сознания не лишился. Он смотрел в пространство, словно ничего не понимая, и не делал ни малейшей попытки помочь своим спасителям.
Наконец его вытянули из воды. Он совсем ослаб, до берега его пришлось волочить.
Фигура в белом вышла на мостки. Это была совсем молоденькая босая девушка в длинной ночной рубашке, и в лунном свете сквозь ткань просвечивало ее голое тело. Она постояла, глядя на уже успокоившуюся поверхность воды, как вдруг заметила в глубине какое-то неясное пятно, почти бесцветное, похожее на огромную медузу. Девушка вгляделась и вдруг пронзительно закричала.
Люди, столпившиеся вокруг спасенного старика, повернулись на крик и, оставив старика, вновь побежали к барже.
— Эй, что там еще?!
— Тащи багор!
Девушка в ночной рубашке схватила багор и протянула с палубы речникам. И тут почему-то все разом изменилось: люди, обстановка, даже ночной воздух — он вдруг похолодел, откуда-то налетел слабый ветер.
— Нащупал?
Багор погрузился в воду, но не зацепил страшную бесформенную массу, а лишь слегка задел ее, оттолкнув еще дальше. Кто-то плашмя растянулся на доске и стал шарить рукой в воде, силясь дотянуться до всплывавшей на поверхность одежды.
На баржах в ночной тьме угадывались неясные фигуры стоящих людей, они молча ждали.
— Ухватил!
— Тяни поосторожней!
Из воды вытягивали утопленника, толстого, тяжелого, обмякшего. С далекого буксира кто-то крикнул:
— Что, мертвый?
Девушка в ночной рубашке смотрела на людей, укладывавших вытащенное тело на камни мостовой в метре от старика. Она, казалось, была в полном недоумении, брови ее вопросительно изогнулись, глаза округлились, все лицо застыло, и только губы мелко дрожали.
— Господи, да это же Мимиль! — раздалось с набережной.
— Дюкро!
Толпа вокруг двух распростертых тел тревожно и растерянно загудела. Похоже, всех сковал страх.
— Надо немедленно…
— Да, да, я пошел.
Сразу двое побежали к шлюзу, забарабанили в дверь.
— Скорей! Аппараты! Это Эмиль Дюкро!
Эмиль Дюкро… Мимиль… Дюкро… Эти слова перелетали с баржи на баржу, и люди спешили на берег.
Хозяин бистро, ни на секунду не останавливаясь, поднимал и опускал руки утопленника.
Про старика забыли. Никто не обратил внимания, как, загороженный со всех сторон ногами, которые то и дело его задевали, он приподнялся и обвел все вокруг оторопелым взглядом.
Прибежал смотритель шлюза. Кто-то кубарем скатился по лестнице перед спускавшимся по ней полицейским.
На третьем этаже высокого дома открылось окно, и из него высунулась женщина в ореоле света, лившегося от розового шелкового абажура.
— Мертв? — то и дело осведомлялись в толпе.
Шлюзовщик установил аппарат искусственного дыхания, и тот заработал с ритмичным шумом.
Вокруг царил хаос, слышались невнятные слова и негромкие распоряжения, скрипел гравий под тяжелыми шагами. А старик тем временем приподнялся на руках, встал, пошатнулся и, с трудом удерживаясь на ногах, уставился на утопленника.
— Он меня схватил! Там, в воде!
Старик все еще был пьян, тяжело дышал, от него густо несло перегаром.
— Не хотел меня отпускать, скотина.
Его слушали с недоверием. Девушка в белом попыталась закутать его шею шарфом, но он оттолкнул ее.
Не трогаясь с места, старик напряженно думал, словно не веря в собственные слова.
Кто-то принес бутылку водки и протянул ему стакан, но тот лишь расплескал чуть ли не половину. Он не сводил глаз с утопленника и все время что-то бормотал.
Наверху остановилась машина. Все уставились на полицейских и врача, спускавшихся по лестнице. В отличие от двух жандармов, уже находившихся на месте происшествия, вновь прибывшие сразу взялись за дело: оттеснили толпу и инспектор в штатском начал опрос очевидцев. Он подошел к старику, на которого ему указали, но допрашивать того не имело смысла: бутылка водки уже была пуста и старик тупо смотрел на окружающих.
— Это ваш отец? — спросил инспектор у девушки в ночной рубашке.
Она никак не могла взять в толк, чего от нее хотят: слишком многое обрушилось на нее разом.
Подошедший хозяин бистро пояснил:
— Гассен налакался до беспамятства, вот и поскользнулся на доске.
— А этот?
Доктор тем временем возился с утопленником.
— Это Эмиль Дюкро. Вы не слышали про Дюкро?
Все здесь вокруг — его. И буксиры, и краны, и склады.
А живет он вон в том высоком доме, на втором этаже.
— И на третьем тоже, — добавил кто-то ехидно.
Этот ехидный тон, видимо, не понравился инспектору, и он переспросил. Речники замялись, потом стали объяснять:
— На третьем у него тоже кто-то есть. Вроде тоже как семья, отдельная.
Окно в розовой комнате на третьем этаже захлопнулось, штора опустилась.
— Домашним сообщили?
— Нет, ждали, когда все прояснится.
Врач наклонился к уху инспектора:
— Придется сообщить комиссару. У него на спине ножевая рана. В воду сбросили потом.
— Он мертв?
Утопленник словно только и ждал этого вопроса. Он вдруг открыл глаза, глубоко вздохнул и изверг целый каскад воды.
Толпа зашумела. Полицейские кинулись наводить порядок, вновь оттесняя собравшихся.
Тем временем старик Гассен, так и не выпустив из рук бутылку, сделал три неверных шага, остановился в ногах у Дюкро и стал ему что-то говорить, едва раскрывая рот, еле ворочая языком, так что никто не мог разобрать ни слова.
— Отойди-ка подальше! — крикнул доктор и сердито отпихнул старика.
На набережной остановилась еще одна машина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34