Было скрыто, что мы - по настоянию Бухарина - пытались убить Ленина... Процесс правых эсеров, проходивший в двадцать втором году, не вскрыл истинной роли Бухарина..."
На просцениуме - Ульянова.
У л ь я н о в а. Я, Ульянова Мария Ильинична, свидетельствую, что в день покушения на Ленина товарищ Бухарин, наш любимый, добрый и чистый Николай Иванович, обедал у нас в Кремле и всячески просил Ильича, чтобы тот не ездил выступать на завод Михельсона: "Ситуация в городе крайне нервозная, Владимир Ильич, Дзержинский говорил, что в столице множество заговорщических групп, в первую очередь эсеровских, я понимаю - "безумству храбрых поем мы песню", но революции вы нужны живым..."
На просцениум выходит Дзержинский.
Д з е р ж и н с к и й. Я, Феликс Дзержинский, свидетельствую, что Бухарин передал мне семь писем, полученных им, главным редактором "Правды", одним из ведущих членов ЦК: "Мы расправимся с тобой! Вместе с тобою, Лениным и Троцким будут убиты Каменев, Зиновьев, Рыков, Цюрупа, возмездие неминуемо!" Я потребовал, чтобы Бухарин согласился наконец на охрану - хотя бы два чекиста-кронштадтца из частей Федора Раскольникова. Он отказался, сказав, что контрреволюция мечтает убрать Ленина - вот кого надобно охранять как зеницу ока. Однако и Ленин отказывался от того, чтобы его сопровождала охрана, похохатывая при этом: "Меня сопровождала охранка начиная с девяносто третьего года, хватит, надоело". Следствие по делу Фанни Каплан показало, что она действовала самостоятельно, без указания эсеровского ЦК. Как и Мария Спиридонова, террористка Каплан была впервые арестована за революционную деятельность в девятьсот пятом году, приговорена к каторге, там изнасилована, заражена, брошена в рудник. С тех пор ее характер сделался неуправляемым, чрезмерно импульсивным, отвергающим какую бы то ни было дисциплину... У ЧК не было серьезных оснований обвинять ЦК эсеров в решении убить Ленина... Мнения были, но разница между мнением и решением ЦК - огромна.
Вообще-то, если бы меня не устранили в двадцать шестом, я бы сидел рядом с Колей Бухариным... Я бы сидел с ним не потому, что любил его и дружил с ним, Сталин тоже любил его и дружил с ним. Я бы сидел здесь потому, что неоднократно выступал против Владимира Ильича: и в апреле семнадцатого, и во время Брестского мира, когда мы с Бухариным возглавляли фракцию левых коммунистов, и во время эсеровского мятежа в Москве... Если в партии единомышленников невозможно открыть свое сердце - даже если ты выступаешь против того, кого все мы почитаем вождем, - тогда с идеей социализма покончено, наступает реанимация черносотенного абсолютистского самодержавия... Да, я бы сидел рядом с русскими - Бухариным, Алешей Рыковым, Плетневым... Им вменяют в вину желание убить Ленина, Сталина, Свердлова в восемнадцатом году, а мое имя не упоминается, будто меня и не было в истории русской революции... Куда уж нам: Троцкий с Каменевым - евреи, безродные, я - паршивый лях, Петерс и Берзинь - латышские увальни, Артузов и Платтен - швейцарские ублюдки, Раковский - цыган, молдаванин юркий. Поздравляю, Коба, идея шовинизма пышно и ядовито прорастает - с твоей подачи - в сознании тех, кого мы хотели привести в царство интернационального братства... Не рано ли ты запретил печатать в Республике выражение Энгельса: "Россия - тюрьма народов"? Это тебе можно было бы делать лет через десять, когда у людей изменится психология, когда слово "личность" будет приравнено к матерной брани, - вот тогда, пожалуй, время, а пока-то ведь память о революции не до конца убита, Коба...
Б а т н е р. Под тяжестью улик обвиняемый Бухарин признал ряд преступных фактов и показал: "У нас был непосредственный контакт с левыми эсерами, который базировался на насильственном свержении советской власти во главе с Лениным, Сталиным и Свердловым..."
На просцениуме - Свердлов.
С в е р д л о в. Я, Свердлов Яков Михайлович, по заданию ЦК и лично Ленина осуществлял постоянный контакт с товарищами левыми эсерами, которые - вплоть до Бреста - являлись членами советского правительства, занимая должности наркомов юстиции и земледелия, а также постоянных заместителей наркома государственного призрения и председателя ВЧК. В парламенте нашей республики, во Всероссийском Центральном Исполнительном Комитете, товарищи левые эсеры имели более ста депутатских мандатов. Естественно, доживи я до сегодняшнего дня, быть бы мне на скамье подсудимых, ибо я неоднократно говорил с Лениным о неукротимой интригабельности Сталина, о его неуемных претензиях и грубости. Я это знал лучше других, потому что с четырнадцатого по пятнадцатый год жил с ним в одной избе в ссылке. Не выдержал, съехал, нельзя терпеть, когда в глаза человека хвалят, величают другом, а только выйдет за порог - "дерьмо собачье, пробы ставить негде"... Единственно, кого Сталин боготворил в ссылке, так это Льва Каменева, называл его "учитель Левчик", по-грузински с ним любил беседовать, пели на два голоса... За это, кстати, Сталина сейчас можно привлечь как пособника шпиона и врага народа - обеспечено лет двадцать каторги на Колыме... Ну а мне с Горьким - смертная казнь... Еще бы, прямая связь с французским генштабом: мой брат Зиновий был усыновлен Горьким, стал Пешковым. Что дало ему, еврею, возможность посещать гимназию, - у нас главное вовремя отречься: от веры ли, национальности, друга, жены, сына. Зиновий отрекся, уехал и стал начальником разведки французской армии, а потом шефом генерального штаба... Я бы на этом процессе был ключевой фигурой...
Интересно, как бы пытали меня, председателя ВЦИКа? Хм, так же, как председателя Совнаркома Рыкова и председателей Коминтерна Зиновьева и Бухарина, - способов в арсенале вождей нашего гестапо партайгеноссен Ягоды и Ежова немало, поднаторели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23