По-моему, он в высшей мере одинок. Остальные высшие буддийские бонзы Лаоса с нами - если не делом и словом, то мыслью, во всяком случае.
Суть нашего движения можно свести к четырем формам. Первая форма борьбы против самого себя, против того дурного, что заложено в тебе самом, за то хорошее, что в тебе есть. Вторая - борьба против суеверий. Что такое суеверие? Это слепая вера в идолов, провидцев, гадателей, предсказателей. Мы против этого. Буддизм против преклонения перед теми, кто присваивает себе титул провидящего. Мы не верим в провидцев. Мы верим в моральное совершенствование каждого человека. Мы против исключительности. Провидец - это исключительное. Если все станут провидцами (а все могут стать провидцами, ведь каждый же может стать буддой), тогда все будет прекрасно. До тех же пор, пока люди не могут сказать, что все они уже стали провидцами, каждый утверждающий себя таковым выступает против людей, ибо он возносит себя над ними. Третья форма - борьба с теми, кто ведет неправильную жизнь. И, наконец, четвертая - за то, чтобы человек боролся с природой - за природу... Те бонзы, которые попали под влияние американцев, неверно толкуют Будду. Они зовут верующих к тому, чтобы стремиться совершенствовать самого себя лишь путем молитвы. Говоря, например, о добре и о любви, они не различают, кому делать добро и кого любить. Просто любить нельзя. Человек всегда любит или не любит целенаправленно... Они проповедуют терпение. Просто терпение. Это неверно. Я считаю безнравственной абстрактную проповедь: "Не делай зла". В чем сконцентрировано зло? В чем и в ком? Ответ очевиден: "В тех, кто бомбит пагоды". Следовательно, сначала нужно звать верующих к тому, чтобы избавиться от зла. От тех причин, которые его порождают. И уже после делать добро.
...Когда поздно ночью мы уходили от бонз к машине, спустившись по дьявольским лестницам, фонарики нельзя было включать из-за бомбежки. Мы пробирались по тропе вдоль каких-то непонятных для меня мерцающих точек. Опустившись на колени возле одной из этих точек, я увидел, что это прогоревшие угольки. Кто-то из монахов перед тем, как мы собрались уходить, взял ведро с угольками и, пробежав весь путь от пещеры до машины, оставленной нами в укрытии, разбросал эти красно-черные угольки. Мы шли, как в сказке, по волшебной черно-красной тропе, шли, как по сказочной стране, в сказочной тишине, которая каждую минуту могла смениться реальным грохотом и смертью.
Когда поехали дальше, Сисук сказал, что американцы сбрасывают на скалы многотонные бомбы. Получается микроземлетрясение, в скалах людей засыпает камнями, люди оказываются заживо похороненными...
Сегодня все окружающие радостны. Сисана весь светится. Пришло сообщение о победе войска Патет Лао под Намбаком. Весть эта передается из пещеры в пещеру. Лаосцы распевают новую песню: ее сегодня ночью сочинил Сисана и сразу же положил на музыку. Я прошу его прокомментировать это событие.
- Намбак - очень важный, плодородный район, - говорил Сисана, - в шестидесяти километрах от королевской столицы Луанг-Прабанга. Он всегда находился под контролем Нео Лао Хак Сат и нейтралистов. В 1966 году был захвачен парашютистами правых, и вот четырнадцатого января наши войска одержали победу. Там находилось двенадцать батальонов правых, несколько "групп-мобиль" - специальных мобильных групп, там были и третий и четвертый батальоны, и девяносто девятый батальон парашютистов. Вся эта группировка войск правых разгромлена.
Говорили мы с Сисаной в его пещере - это и квартира, и резиденция радио. Пришли два корреспондента, прибывшие из Вьетнама. Началась импровизированная пресс-конференция. Должен был прийти корреспондент Синьхуа, но, узнав, что здесь присутствует корреспондент "Правды", категорически отказался нанести визит. Вопросы сыпались один за другим. Сисана был весел и остроумен, отвечал быстро и четко. Я бывал на многих пресс-конференциях - и в Кабуле, и в Берлине, и в Хельсинки, и в Багдаде, и в Пекине, - но такой пресс-конференции я не видел ни разу. Член парламента, член ЦК, руководитель Информационного агентства Лаоса, поэт, которого здесь знают все, порой отвлекался, чтобы взять на одну руку дочку, а на вторую руку посадить сына. Жена у него, прозрачная, худенькая женщина, лежит на нарах и оттуда, из темноты, зачарованно смотрит на мужа. Глаза у нее огромные, антрацитно мерцают в полутьме. Мы со Свиридовым, зная, что она месяц назад родила ребенка, принесли в подарок то, что у нас было с собой прихвачено, - малиновое варенье на случай простуды и виноградный сок. Я видел, с каким наслаждением уплетали ребятишки пещер варенье, запивали соком и распевали песни отца. Когда пресс-конференция, сопровождавшаяся песнями детишек, кончилась, Сисан сказал мне:
- Завтра вас примет принц Суфанувонг.
Мы отошли к выходу из пещеры, присели на доску. Сисана стал рассказывать мне историю побега из тюрьмы принца и остальных членов ЦК Нео Лао Хак Сат.
История этого побега из тюрьмы могла бы стать сюжетом для захватывающего фильма. Я записал эту историю. Вот она:
"Сисан Сисану правые арестовали первым. Его бросили в тюрьму, и он сидел в камере без права прогулок. Он не знал, успели остальные уйти или нет. Как-то один из его стражников сказал:
- Жаль, больше я не почитаю вашу газету. Хорошая была газета.
Сисана начал приглядываться к своему стражнику и однажды ночью уговорил его разрешить прогулку. Проходя по тюремному коридору, Сисана заглядывал в глазки камер и в одной из них обнаружил принца Суфанувонга, секретаря ЦК Нухака, членов ЦК Камадана и Буфу. Все было ясно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19