Пришлось купить роскошный каталог. Открыл страницу с уникальным ковром, подаренным России. Таинственная история: вывезен неизвестно кем, много лет находился в руках некоего капитана из Гамбурга, теперь пушен с молотка в мир "вложения капиталов".
Я вышел в вестибюль, нашел будку автомата, опустил монету достоинством в пять марок, набрал код Лихтенштейна и сразу же услыхал голос барона:
- Это ти?!
По этому самому "ти" я понял, что он ждал моего звонка, он всегда начинает говорить с легким акцентом, когда волнуется.
- Это я. Ковер, по-моему, совершенно уникален и хоть монархичен, то есть не очень интересен с точки зрения высокого искусства, но - как предмету истории - аналога я не видал.
- Спасибо. Слюшай, какой я устрою сейчас концерт, а потом расскажешь мне подробности торга.
Концерт воистину получился более чем отменный.
Это было мне внове, аукцион я ни разу не видел, разве что читал у Ильфа и Петрова, поэтому все запомнилось с четкой, фотографической яркостью, словно снимки с блицем.
Итак, ты получаешь картонку, на которой напечатан номер. Это - твой мандат во время торговли. Проходишь в зал, садишься на один из пяти сотен удобных стульчиков и начинаешь ждать, оглядывая тех, кто входит сюда. Люди невероятно интересны: он - длинноволос, весь в коже, как змей; она - брита наголо, в замше, кажется, что не идет, а шуршит; он - в черном, котелок, словно у диккенсовского персонажа; она - в норке, хотя не холодно вовсе; он - в дырявых брюках и рваных тапочках на босу ногу; она - прижимаясь к нему плечом - чуть ли не в царском муаре, обриллианчена и заизумрудена, не старуха, а ломбард, жмется огромным бюстом к атлетическому, r-образному плечу содержанта...
Собралось такого рода парочек штук пятьдесят; остальные, сразу видно, вроде меня, безденежные, пришли, чтобы посмотреть бесплатное представление.
Примечательны две парочки из американского экспедиционного корпуса. Этим предписано ничем не выделяться; сидят себе в скромных костюмчиках, ждут начала д е л а.
На подмостки вроде сцены провели телефонный аппарат, забегали девочки хоть и нету на них формочек стюардесс, но все равно некое подобие наличествует: мир стареющих мужчин чтит девушек, подчиненных форме, с такими легче.
Радисты подышали в микрофон: "айн, цвай, драй", - даже мизинцем поцокали о шершавую металлическую мембрану "говорильни".
А потом началось.
На подмостки вышел мужчина в скромном, достойном костюме, сдержанно поклонился залу, занял место у микрофона, на трибуне-кафедре.
- Добрый день, дамы и господа! - сказал он по-немецки, но с ужасающим английским акцентом. - Поверьте, я разойдусь во время торгов и вам будет не так трудно понимать мой немецкий. Итак, повод к нашей сегодняшней встрече дали нам два компонента - искусство великих персов, которые ныне переживают столь трагическую годину своей истории, и невероятная инфляция, сотрясающая свободный мир. Трудно себе представить - да и нужно ли? - ту горькую кривую падения престижа дела, которая является главной определяющей константой нашего бытия. Правительства с их полумерами, с их трусостью и замалчиванием тех трудностей, которые ждут нас впереди, не в силах помочь процессу; бизнесмены, занятые в сфере промышленного производства, пытаются делать все, что в их силах, но режимы, в поисках популярности у избирателей, то и дело вводят поправки к законам, которые бьют по прибылям, и это, ясно, не может не сказаться на стабильности - производство начинает сворачиваться. А что происходит в мире?! Удары по Европе, особенно по Европе, стали все более ощутимы! Так я хочу задать вам вопрос: что делать честному человеку, скопившему какие-то деньги? Куда вложить их? Во что пустить? В банк? Но вы же прекрасно знаете, как растут цены! Сегодня вы открыли счет на тысячу марок, а через месяц эта тысяча станет равна - по покупательной способности девятистам или того меньше! Купить акции? Смысл? Вы знаете, как много уважаемых людей пострадали, купив акции на серебро! Нет, дамы и господа, есть лишь один путь, и наша фирма знает, что делает, когда советует вам: вкладывайте деньги в персидские ковры! Двадцать лет назад они стоили в десять раз дешевле, чем сегодня; десять лет назад - в пять раз дешевле! Да что там! В прошлом году ряд ковров, которые мы решили выпустить на торг сегодня, стоили в два раза дешевле, чем нынче! Вложив десять тысяч марок в ковер ручной работы из Шираза, вы сразу же, здесь, в этом же зале, выиграли еще двадцать тысяч! Итак, дамы и господа, мы начинаем, и я заранее поздравляю вас с тем, что вы здесь, у нас в гостях, - вы уже в выигрыше!
В зале раздались сдержанные аплодисменты. Аукционер, однако, начал раскланиваться с такой горячностью, что создалось впечатление, будто гремит овация и он - это не он, а по крайней мере Лиза Минелли.
- Принесите, пожалуйста, ковер под номером один, - обратился он к одной из девушек.
Та в свою очередь обернулась, и из-за перегородки два кряжистых парня вынесли ковер и развернули его.
- Дамы и господа, вы видите древность! Вы слышите строки Омара Хайяма, перед вами сдержанность и достоинство - великое искусство персов! Посмотрите внимательно на этот ковер! Обратите внимание, какой строгостью отличается узор! Как он скрыт! А в этой скрытости - его высшая ценность, ибо открытое не имеет цены, оно - для всех, а скрытое, принадлежащее мне - это близко к ощущению владычества и собственной особости! Дамы и господа, - в голосе джентльмена появился некий надрыв, - думаю, что если мы начнем торг с трех тысяч марок, все согласятся с этим, не так ли?! Нет, дама в пятом ряду не согласна, она назначает три сто!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153