А крупный помещик делу не учен, он просто-напросто не умеет делать, он желает лишь удерживать имеющиеся у него земли с помощью аппарата насилия, который подчинен царю. Пугая петербургский двор угрозой «русского Бонапарта», старцы жонглировали теми словами, которые понятны царю, они пугали и продолжают его пугать фразами про то, что над «православной государственностью занесена столыпинская секира». Стращая двор угрозой западного конституционализма, старцы валят премьера, ибо тот сформулировал свою позицию недвусмысленно: или его проект проходит, или он подает в отставку. Проект провален. Следует ли из этого, что Столыпин должен уйти?
– Вы закончили вопросительной интонацией, – заметил Фриц Зайдель, корреспондент вечерней берлинской газеты. – Сами-то вы как считаете?
– Я не Кассандра, – ответил товарищ Юзеф. – Я боюсь предсказаний такого рода, тем более что не уход Столыпина или его победа определит ход событий в России, но развитие капитала и борьба рабочих за свои права. Однако вы верно почувствовали мою интонацию. Я не знаю, как правильнее ответить вам… За возможную победу Столыпина говорит то, как он смог организовать в России контрреволюцию, как ловко он смог провести разгон Первой и Второй думы, посадив в Таврический дворец в июне девятьсот седьмого года вполне послушных ему депутатов… За него говорит то, как он бросил в тюрьмы большинство деятелей революционных партий, загнал в подполье оппозицию, заставил замолчать слишком уж рьяных критиканов даже из своего лагеря… Это все говорит в его пользу, он – удобен для Царского Села… Но то, что его стал побаиваться царь, – видимо, факт, ибо голоса, раздающиеся против Столыпина с правых скамей Государственной думы, свидетельствуют, что его позиции закачались в высоких сферах…
– Объясните расстановку мест в русском парламенте, – попросил журналист из дрезденской газеты.
– В России нет парламента, – ответил Юзеф. – Дума есть орган совещательный. Что бы ни предприняли Дума и Госсовет, царь может распубликовать высочайший указ, рас пустить заседания и провести любой закон, не обращая внимания на речи депутатов; Дума вообще лишена права влиять на вопросы обороны, флота, финансов, на иностранные дела; Дума не зря названа Думой: думайте себе на здоровье, говорите сколько душе угодно, а решение всегда за мною, за самодержцем. Так что, пожалуйста, когда станете писать уясните себе самым серьезным образом разницу между западным парламентом и российскою Думой. Что же касается расстановки мест, то запишите себе ряд имен, это поможет вам ориентироваться в нашем политическом лабиринте… Начнем слева. Социал-демократы и трудовики выражают – в пределах допустимого, понятно, – концепцию организованного рабочего класса и беднейшего трудового крестьянства. К центру относят несколько партий: на «левом фланге» – конституционные демократы приват-доцента Милюкова, либеральные интеллигенты, которых называют кадетами. Они конечно же монархисты, категорические враги социал-демократии, особенно ее большевистского крыла, анархистов и эсеров. Они – если можно спроецировать формулировку времен Французской революции – «болото» Думы. «Правый фланг» центра до настоящего времени являл собою более или менее зыбкое сообщество, составленное из партии октябристов во главе с Александром Гучковым и прогрессистов. Крайние правые – это националисты во главе с Пуришкевичем и Марковым-вторым, которых во всем, всегда и безусловно поддерживают царь и самые близкие ему люди, влияющие на политику, – в первую очередь дворцовый комендант генерал Де-дюлин и, конечно, государыня – от этой зависит все! Поскольку Гучков и его октябристы вкупе с прогрессистами выражают интересы промышленников и финансистов, двор относится к ним настороженно, ибо главной ставкой Царского Села были и продолжают быть помещики. Им принадлежит около восьмидесяти процентов земель в империи, а численность их не превышает сорока – семидесяти тысяч человек. Они просто-таки обязаны сражаться за свой интерес до последней капли крови! При этом октябристов и крайних правых роднит национальный вопрос: и те и другие стоят на позиции шовинизма. Вопли о «русскости», однако, потребны этим господам не для того, чтобы воистину радеть об интересах великого народа, удивляющего мир своей культурой, наукой, революционной борьбою, но для того, чтобы подкрепить собственные позиции силой армии в борьбе против всех и всяческих конкурентов – будь то англичанин, француз, поляк, немец, еврей или швед.
– Что случится, если Столыпин все-таки уйдет?
– Уйдет он или останется, суть вопроса не в этом, – как-то досадливо поморщившись, ответил товарищ Юзеф. – Меня не интересуют хитросплетения дворцовых интриг, я верен научному анализу данностей. Мы, социал-демократы, говорили всегда и готовы повторить ныне: Россия переживает кризис оттого, что дворцовый блок царя с помещиками, то есть с крайне правыми, не может дать промышленникам тех реформ, которых требует развитие капитализма. Буржуазии, капиталу потребна определенного рода политическая свобода, дабы активно развивать промышленное производство, а царь, главный помещик империи, не хочет, да и не может дать ей политическую свободу. Итак, царь и землевладельцы – с одной стороны, промышленники и буржуазные либералы
– с другой. Лебедь, рак и щука. Между ними идет сложная – бескровная пока – драка за власть; царь добровольно не отдаст ее либеральным промышленникам. И при этом – стомиллионный трудящийся люд, абсолютно бесправный и забитый. Вот в чем суть кризиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69