Пусть она не верит врачам, а побольше пьет козьего молока!

Дела Билла идут хорошо, он просил передать Вам свою любовь и нежность.
Что же касается послания Уолта Р. Порча, то я его сжег.
Ваш
Ли Холл".

48

"Дорогой Билл!
Сердечно благодарен за письмо. Я очень рад, что твои дела идут так хорошо.

С твоей легкой руки и мои дела пошли отменно, я получил двенадцать новых з
аказов на портреты и заработал без малого тысячу баков, так что если тебе
нужно взять в долг (проценты вполне пристойны, всего три за год), могу высл
ать тебе, коли только в твоем Гондурасе существует почта.
Не скрою, лишь три вещи я писал с удовольствием, не насилуя себя: это был ка
питан Самнэй Грэйвс с «Капитолия», невероятно славный человек, бессребр
еник и убежденный холостяк, знающий наизусть «Декамерон», потом начальн
ик порта, который давал нам работу, и, наконец, как это ни странно, редактор
той газеты, откуда тебе пришлось уйти.
Я как бы между прочим спросил, в чем дело, почему он позволил уйти такому т
алантливому и доброму парню, как ты. Под большим секретом редактор сообщ
ил, что тобою интересовалась полиция, а некто из Хьюстона и Остина (но не п
олиция) пытались в частном порядке выяснить, не подвизается ли в газетах
Нового Орлеана «рыжеволосый, голубоглазый, крепкого телосложения, отли
чающийся прекрасными манерами человек, весьма тщательно следящий за св
оим внешним видом, молчаливый, сторонящийся компаний и весьма острый на
шутку в кругу хороших знакомых».
Наверное, я огорчу тебя этим сообщением, но лучше пусть ты узнаешь, что за
тобою охотятся, от меня, чем от других.
…Не можешь себе представить, как мне было тошно делать остальные девять
портретов! Брат губернатора отказался мне позировать, но прислал фотогр
афию, на которой он изображен двадцатилетним красавцем. Ныне ему пятьдес
ят семь, но он хочет, чтобы черты его лица были моложавыми, никакой седины
и морщин. От него дважды приезжал секретарь и долго рассматривал мой рис
унок. Потом он привел мастера по фотографии, тот сделал снимок с рисунка, а
через два дня мне его вернули с «правкой», сделанной чертовым братцем гу
бернатора. Он подрисовал себе глаза, сделав их огромными, как у совы, умень
шил рот и прочертил морщину мыслителя между бровями. На словах же секрет
арь попросил удлинить холст, чтобы уместились руки, сложенные на груди п
о-наполеоновски и чтобы на безымянном пальце был тщательно нарисован бр
иллиант в один карат, с синими высверками.
Сначала я хотел ударить холстом по секретарской голове, но подумал, что б
едолага ни в чем не виноват, он совестился глядеть мне в глаза, и щеки у нег
о пунцовели от стыда за своего босса, но кушать-то хочется, ничего не поде
лаешь. Потом подумал, что откажись я от этой мазни, и снова начнется голод,
ночлежки, скитания, а встречу ли я еще раз Билла Сиднея Портера, который ум
еет спасать тех, кто попал в беду?! Вряд ли. Я и дописал портрет этого остоло
па, бриллиант намалевал в три карата, глазоньки сделал громадными, орлин
ыми; разлет бровей как у герцога Мальборо, а рот волевым и одновременно ск
орбно-улыбчивым.
Очень понравилось.
А я убежден, что он аферист и рано или поздно его посадят в тюрьму за жульн
ичество, однако оно будет таким крупным, что его сразу же выпустят, потому
что наши тюрьмы приспособлены для несчастных маленьких пройдох, а крупн
ые так срослись с капитолийским холмом, что скандал в штате немедленно а
укнется в столице, что, как ты понимаешь, недопустимо.
Деньги, полученные от красавца, я употребил на то, чтобы уплатить за тот че
рдак, где оборудовал мастерскую, приобрести краски и кисти. Потом я целый
месяц делал пейзажи, о которых бредил последние три года, но их никто не по
купает, оттого что я не так тщательно выписываю листья пальм, как этого бы
хотелось здешним ценителям прекрасного.
Я был счастлив, когда писал пейзажи. Они понравятся тебе, я надеюсь.
Сейчас я малюю портрет жены мэра. Кикимора. Сначала сказала, какой она дол
жна быть: «Глаза скорбные, рот чувственный, кожа матовая, но ни в коем случ
ае не изображайте веснушки». Кстати, веснушки Ц это единственно милое, ч
то в ней есть. Потом потребовала, чтобы глаза были голубыми, а они у нее кош
ачьи. Все хотят видеть в своих портретах то, что им кажется красивым, а ты п
онимаешь, каковы их представления о красоте!
Что мне делать?
Буду рад получить от тебя хоть маленькую весточку.
Твой друг, вечно преданный тебе
художник Эндрю".

49

"Дорогая Дора!
Мне позволили написать тебе из полиции, куда я попала после того, как подо
шла на улице к Филиппу Тимоти-Аустину и попросила его дать немного денег
для нашего новорожденного сына.
Я объяснила ему, что мальчик болен, а мои сбережения кончились. Я ни разу н
е просила и не прошу его ни о чем. Я молила только, чтобы он оплатил счета за
доктора и лекарства, иначе малютка может погибнуть.
Я объяснила ему, что я Ц южанка, поэтому и мать и сестра отказались от мен
я, считая, что я покрыла их позором. Средств никаких, помощи ждать не от ког
о.
Филипп же позвал полицейского и сказал, что я попрошайничаю и шантажирую
его.
Так что будет суд. Умоляю тебя, родная Дора, сделай что-нибудь для маленьк
ого Филиппа! Не бросай его! Я вернусь, устроюсь в хор и верну тебе все деньг
и, которые ты на него истратишь. Больше всего я боюсь, если маленький попад
ет в приют. Ведь никто, кроме матери, не сможет понять, что у него болит. Ты б
ыла так добра ко мне, любезная Дора, только благодаря тебе я не погибла, по
этому прояви, молю тебя, божью милость и спаси маленького!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71