— Да попросите пожирнее! Люблю жирное под водку.
Ульянов заказал довольно большой графин водки, рыбное ассорти, осетрины — для себя, и каплуна — для Шифферса. Официант сразу принес водку и холодную закуску, и Шифферс провозгласил тост:
— Давайте, Володя, выпьем за вашу молодость, чтобы у вас все удачно в жизни сложилось, и чтоб вам не пришлось потом мучиться угрызениями совести.
— О чем это вы, Эмануил Степаныч? — спросил пораженный Ульянов.
— Да так… Вы читали сочинения г-на Достоевского?
— Да, конечно, — ответил Ульянов.
— Недавно я приобрел новый тринадцатитомник сочинений покойного Федора Михайловича, — Шифферс говорил неторопливо, с какой-то пьяной задумчивостью. — В молодости я был с ним знаком, он неплохо играл в шахматы… Сейчас я перечитываю его роман, где рассказывается о молодом человеке, убившем старуху…
— Разумеется, я знаком с этим романом, — перебил Шифферса Ульянов.
— Старуха была процентщицей, — упрямо продолжал Шифферс. — Молодой человек убил ее ради денег. Он как бы пожертвовал никчемной старухой ради собственного будущего. Так шахматист в конце партии порой жертвует офицером, чтобы пешка стала королевой… А потом молодой человек долго и мучительно раскаивался… Да, давайте выпьем. Ваше здоровье!.. Вот также скоро пожертвуют нами, нашим усталым и подлым миром… Ради светлого будущего!.. А потом будут мучиться и сомневаться: правильно ли поступили…
Официант принес горячее. Шифферс умолк и пьяно смотрел на лоснящегося от жира каплуна и обсыпанный укропом жареный картофель. Ульянова взволновали слова Шифферса, хотя не так сильно как запах поставленного перед ним блюда. Поэтому, с уважением посмотрев на осетрину, он предложил выпить под горячее.
— Давайте, Эмануил Степаныч, выпьем за нашего добрейшего Аркадия Симоновича и за успех его замечательного турнира.
— Да! — согласился Шифферс. — Старик Прадер соображает, особенно в борщах и миногах. За Прадера!
Они чокнулись и выпили.
— А что касается его турнира, — продолжал Шифферс, — я думаю мы сломим всем головы, Володя, и, как всегда у Прадера, классно пожрем и выпьем!
Глава 13
ВОСКРЕСНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ГОСПОДИНА УЛЬЯНОВА
Корявая и безграмотная, косо приколотая к двери, записка гласила:
ВЛАДИМИР ИЛИЧ Я УШОЛ ЗА ВОДКОЙ 11 30 БУДУ КНЯЗЬ
«Все-таки всеобщее среднее образование совершенно необходимо, — подумал Ульянов. — Вот и ломай теперь голову: ушел он в одиннадцать тридцать, или он вернется к этому времени? Пожалуй, больше похоже на то, что к половине двенадцатого он обещает вернуться».
Ульянов нервно заметался по лестничной площадке. Часы показывали тридцать пять минут двенадцатого. Два часа назад он проснулся, не помня — ни как он расстался с Шифферсом, ни как он приехал домой, ни как он лег спать!
Торопливо умывшись, он — в порядке компенсации за изрядно помятую физиономию — надел свой лучший костюм и отправился опохмеляться. Заглянув по пути в почтовый ящик, он обнаружил записку от Князя. Князь пытался застать Ульянова дома в субботу, чтобы сообщить нечто исключительно важное. Тщетно прождав два часа под дверью, Князь оставил записку, в которой настоятельно приглашал Ульянова зайти в воскресенье утром.
И вот Ульянов здесь. «Поцеловав дверь», с нетерпением ждет возвращения Князя. Уже без четверти двенадцать, а у Ульянова «ни в одном глазу». Понимая, что опохмелиться совершенно необходимо, он решил пока отправиться в «Пушкарь». «Черт знает, куда Князь запропастился, — подумал Ульянов. — Выпью пока пару кружечек и вернусь».
Ровно в полдень с Петропавловской крепости выпалила пушка. Добропорядочные горожане возвращаются из церкви, а безбожник Ульянов спешит опохмелиться. Свернув на Большую Пушкарскую рядом с фабрикой Отто Кирхнера,[16] Ульянов торопливо прошагал еще два квартала и нырнул в «Пушкарь» на глазах у испуганно перекрестившейся петербургской старушки.
Ульянов любил «Пушкарь». В этом мрачном, почти темном баре было нечто чинное и торжественное. И атмосфера, и пиво в огромных черных глиняных кружках, и старинные гравюры на стенах — все напоминало Ульянову таверны позднего средневековья, красочно описанные в его любимых авантюрных романах.
Ульянов заказал копченого леща и две кружки пива. Жадно выпив первую кружку, он удовлетворенно выдохнул воздух и принялся разделывать рыбу. Только утолив похмельную жажду, он поднял глаза, чтобы посмотреть на сидящего напротив, и сразу обомлел, встретившись со злобным взглядом полковника Бздилевича.
— А, господин адвокат! — злорадно воскликнул Бздилевич. — Как вас там зовут? К сожалению, я начисто позабыл ваше имя.
— Иосиф Джугашвили, — представился Ульянов.
Чувствуя, что полковник по каким-то причинам ищет скандала, Ульянов решил не открывать своего настоящего имени и назвал первое, пришедшее на ум. Он и сам не смог бы объяснить, почему это имя оказалось грузинским. Ульянов и представить себе не мог, какого джина он выпустил в эту минуту из бутылки! Именно с этого дня имя Иосифа Джугашвили попадет в черные списки Российского охранного отделения, а мелкий воришка с этим именем, украв у цирюльника баночку с мазью от мандавошек, неожиданно получит такую трепку от жандармов, что сразу станет революционером!
— Иосиф, говоришь, Джугашвили? — ироническим тоном переспросил Бздилевич. — Имя у тебя какое-то странное: не то греческое, не то еврейское. А бумажник у меня в прошлый раз ты зачем спер?
«Этого только не хватало,» — подумал Ульянов. Он огляделся вокруг. Посетителей в баре было довольно много, но никто пока не смотрел в их сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39