Откроем статистико-документальный справочник «Россия, 1913 год» (Издательство «Блиц», Санкт-Петербург, 1995). Годовой оклад русского генерала (полного) в 1913 году составлял 2291 рубль, полковника — 1309 рублей, капитана и военного священника — 982 рубля. Среднегодовая заработная плата российских рабочих по всем группам производств в 1910 году составляла 243 рубля. Как видим, победители турнира получили суммы, сравнимые с годовыми окладами старших офицеров русской армии, и даже неудачники покидали северную столицу отнюдь не «пустыми».
Но пример одного турнира и одной страны недостаточен. Перенесемся в Америку.
На крупном турнире в Нью-Йорке в 1924 году при одиннадцати участниках было установлено пять призов: 1500, 1000, 750, 500 и 250 долларов. Непризеры получили по 25 долларов за каждое очко (было сыграно двадцать туров). На сходном по уровню турнире 1927 года при шести участниках назначили три приза: 2000, 1500 и 1000 долларов. Средний доход американской семьи составлял в то время приблизительно 1500 долларов в год.
Анализируя эти данные, конечно, не стоит забывать о том, что крупные международные турниры проводились тогда не столь часто, как ныне, и все же следует признать доходы ведущих мастеров той эпохи удовлетворительными. Похоже на то, что Ласкер за годы своего чемпионства заработал немало, его разорила лишь послевоенная инфляция.
По-видимому, именно успешная финансовая политика Ласкера, требовавшего дополнительных чемпионских гонораров, принесла полное признание титулу чемпиона мира в среде самих шахматистов. При Ласкере все претенденты — и тот же Тарраш — искали встречи с чемпионом. Искали порой безуспешно, и в этом заключалась спортивная политика Ласкера, дорожившего титулом и не спешившего отвечать на вызовы наиболее опасных соперников.
Момент, когда Ласкер завоевал чемпионский титул — один из самых интересных в шахматной истории. Победа над Стейницем принесла Ласкеру формальный титул, но не признание: кое-кто посчитал, что 58-летний Стейниц уже не тот, что был прежде, а по-настоящему крупных успехов у Ласкера до той поры не было. Существовало и мнение, что Стейниц способен сыграть сильнее, а потому матч-реванш многим казался целесообразным. Кроме того, имели основания декларировать себя сильнейшими в мире Тарраш и Чигорин.
В такой ситуации естественно огромный интерес вызвал состоявшийся в 1895 году крупный турнир в Гастингсе. Это соревнование и поныне остается одним из ярчайших событий в истории шахмат. Помимо «большой четверки» — Ласкера, Стейница, Тарраша и Чигорина — играли Яновский, Шлехтер, Тейхман, Блэкберн, Шифферс и другие — всего 22 шахматиста. Сенсационную победу одержал никому доселе неведомый 22-летний американец Гарри Нельсон Пильсбери. На шахматном небосклоне засверкала еще одна яркая звезда; «большая четверка» превратилась в «пятерку».
В конце того же 1895 года в Санкт-Петербурге в полном соответствии с логикой момента предпринимается попытка провести матч-турнир пяти с целью окончательно прояснить соотношение сил на шахматном олимпе. Ввиду отказа Тарраша попытка эта не увенчалась стопроцентным успехом, и все же грандиозная битва в русской столице по своему спортивному значению далеко превзошла обычные турниры.
Ласкер, Стейниц, Пильсбери и Чигорин вели борьбу в пять кругов. В первой половине турнира уверенно лидировал и блестяще играл Пильсбери. Казалось, ничто уже не может помешать его победе (а ведь в этом случае мы, возможно, имели бы сегодня другую историю!), но в середине дистанции у американца впервые обнаружились симптомы неизлечимой в то время болезни, которая впоследствии явилась причиной его преждевременной — в возрасте 34 лет — кончины. Вследствие ли недомогания или сраженный ужасным диагнозом (сифилис), Пильсбери вторую половину состязания провел крайне неудачно и занял в итоге лишь третье место. Победил Ласкер, вторым стал Стейниц, а Чигорин занял последнее четвертое место.
Конечно, интересно было бы видеть в Петербурге Тарраша, но к системе это отношения не имеет (вспомним, что Тарраш порой уклонялся и от матчевой борьбы); в целом же матч-турнир дал ответы на многие насущные вопросы, как то:
1. Ласкер получил признание в качестве чемпиона мира;
2. Стейниц показал, что он все еще очень силен и имеет моральное право на реванш;
3. Чигорин уже перестал быть реальным претендентом на шахматный трон;
4. Пильсбери является наиболее опасным конкурентом Ласкера, если состояние здоровья позволяет ему бороться на полную мощь.
Невольно возникает вопрос: если отвлечься от сложившихся традиций, не в большей ли степени петербургский марафон походил на розыгрыш первенства мира, чем все без исключения матчи, в которых Ласкер официально отстаивал свой титул? В самом деле: матч-турнир ответил на многие вопросы, причем дал объективную картину, независимую от психологических или стилевых комплексов участников (например: Ласкер проиграл микроматч Пильсбери, а Стейниц — Чигорину, но в целом два первых призера играли лучше и стабильнее соперников и заслуженно опередили их по очкам), в то время как ни один(!) матч на первенство мира с участием Ласкера, кроме, естественно, первого, принесшего ему титул, и последнего, когда он уступил трон Капабланке, практически не имел спортивного значения. Остановимся на этом поподробнее.
За годы своего чемпионства Ласкер после матч-реванша со Стейницем защищал титул шесть раз: против Маршалла (в 1907 году), дважды против Тарраша (в 1908 и в 1916 гг.), также дважды против Яновского (в 1909 и в 1910 гг.) и против Шлехтера (в 1910). С Таррашем Ласкер играл, когда лучшие годы этого достойного претендента остались позади, а Маршалл, Яновский и Шлехтер — замечательные маэстро, но, объективно, не слишком реальные кандидаты на первенство в мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21