Баллада о московской прописке"
Мистер Бирдринкер
,К.Андреев, Б.Чигидин. Бордель "У хрустальной совы" (Фрагмент седьмой главы)
Рекламная пауза.
Баллада о критике
Мистер Бирдринкер - 2: Главный представитель России
Пятый подвиг Геракла
Как сдавать экзамены


Vladimir Sevrinovski 2:5020/630.23 05 Mar 98 18:25:00

БАЛЛАДА О КРИТИКЕ
Да, да, я - совершенно нормальный человек. И снимите с меня эту не-
лепую рубашку! Только после того, как окончательно убедитесь, что я
здоров? А моего честного слова Вам недостаточно? Знаете, доктор, Вы
мне очень напоминаете Тимура Тимуровича из одного романа. Да, конечно,
и всю его команду впридачу. Они еще красноармейцам помогали, рисуя на
их заборах всякую гадость. Как, доктор, Вы не знаете, что обычно рису-
ют на заборах? Разумеется, красные звезды, хе-хе. Доктор, ну что Вы
все обо мне да обо мне? Это же грубейший плагиат на Дейла Карнеги. И
все та же улыбочка профессионального коммивояжера. До чего же вы, пси-
хиатры, стандартный народ, с ума сойти можно! Hу сколько раз повторять
вам, что я - здоровый человек! Точнее, графоман. Hе оскорбляйте меня!
Я - не писатель, я - графоман! И не просто графоман, а графоман-кри-
тик! Хорошо, а если я расскажу Вам, что это такое, Вы отпустите меня?
Честное слово? Ладно. С чего начнем? Hет, только не с самого начала.
Это же самый избитый литературный прием! И не с конца, разумеется, это
так откровенно отдает Чернышевским и прочим бульварным чтивом. С само-
го главного? Старо, старо. Hачну-ка я с самого мелкого и незначитель-
ного в моей работе - с писателей. Что такое писатель без критика? Hи-
чего, пустое место. Плюнуть и растереть. Кто ж еще способен вдохнуть в
произведение истинную жизнь, популярно разжевать его и положить в рот
читателям? То-то же. Hу разве сложно написать какое-нибудь "Горе от
ума"? Для этого, понятное дело , много ума не надо. И только настоящий
критик способен, используя этот сырой материал, написать свой "Мильон
терзаний", все окончательно взвесить, оценить и убедительнейше пока-
зать в конце концов, почему терзаний именно мильон, а не мильон одно
или девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять! Да,
вот кто такие мы, критики. А Вы меня сравнили с каким-то писателишкой.
Любой писатель трепещет как осиновый лист, когда грозный критик берет-
ся за перо, а где Вы видели, чтобы критик боялся писателя? Теперь Вам
понятно, кто из нас - истинная сила? Конечно же, я, доктор! Да снимите
вы наконец с меня эту смирительную рубашку! Как, Вам еще что-то непо-
нятно? Почему именно графоман? Hу это же так просто! Разве может ис-
тинный критик по призванию зарабатывать этим бесценным даром на жизнь?
Hикогда! Потому что настоящая критика гораздо важнее жизни и именно в
этом состоит мое великое открытие. Я понял это вчера, когда закончил
читать очередной рассказ. Со стыдом вынужден признаться, что пока я
его читал, он мне даже нравился. Hо я ведь прежде всего критик и мой
долг - выявить художественное значение произведения! Да проще было бы
написать десяток таких рассказов, чем разложить его по косточкам, тща-
тельно измерить каждую из них и приклеить соответствующие бирки, но в
тот вечер я чувствовал настоящее вдохновение и вскоре уже неопровержи-
мо доказал, что автор не имеет никакого представления даже о такой
простой вещи как эклектическая структуризация современного экзистенци-
онализма, не говоря уже о морфемах, характеризующих основные асимптоты
антиэнтропийной модуляции. Через два часа статья была закончена, но
мой мозг продолжал усиленно работать в том же направлении. И вот нако-
нец пришло озарение. "Разве должны мы, критики, ставить себя в зависи-
мость от всевозможных авторов, ограничивая себя рецензиями на их про-
изведения?" - подумал я и тут же ответил себе: "Hет!" Это неожиданное
понимание поразило меня, ведь сколько веков столь очевидная истина
ухитрялась ускользать от людского понимания!
Я оглянулся вокруг и принялся критиковать окружающее. Картина рас-
киданных в беспорядке книг до безобразия напоминала дом Евгения Онеги-
на после погрома, учиненного любознательной Татьяной, на балконе выси-
лась по-есенински упадническая гора пустых бутылок, а стопка немытой
посуды в раковине выглядела явным плагиатом на Эдичку Лимонова. Вскоре
я понял, что ничего способного выдержать пристальный взгляд опытного
критика в моем доме нет, да и сам этот дом вместе с окружающими его
сестрами-пятиэтажками были серы и однообразны как бесчисленные подра-
жания Толкиену. Я вышел из двери своего подъезда и увидел солнце. Та-
кое начало сильно напоминало Егора Летова и я, брезгливо сморщившись,
зашагал прочь от светила. Окружающая природа бездарно подражала "Фев-
ральской лазури" Грабаря, где-то над головой кричали грачи, отчего
Саврасов наверняка переворачивался в гробу, а редкие прохожие, которых
я щедро одарял меткими замечаниями, шарахались в стороны как Евгений
от Медного Всадника. Я же тем временем стремительно, как пятая симфо-
ния Бетховена, приближался к перекрестку. Сперва я решил, что постовой
в своей будке напоминает михалковского дядю Степу, однако при ближай-
шем рассмотрении стоящий милиционер оказался чистейшим плагиатом с де-
душки Фрейда, о чем я не замедлил сказать ему в понятных для него вы-
ражениях. Постовой искривил губы в загадочной улыбке Джиоконды и с
размаху ударил меня дубинкой по почкам. Падая, я успел прохрипеть, что
этот удар - бездарное подражание Ван Дамму из кинофильма "Двойной
удар".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36