— Кто его хочет видеть?— Месье Дюпон.Он снимает трубку, и на другом конце резким скачком пробуждается Толстяк. Портье сообщает ему о моем визите.— Вы можете подняться в номер 124, — приглашает меня цербер.Я благодарю его. До сих пор все идет по плану. Берю спокойно снял себе номер в этой гостинице на одном этаже с таинственным Хелдером. Я захожу в номер коллеги.— Ну как. Толстяк?— Птичка у себя в гнездышке.— Ты в этом уверен?— Еще бы! Я заработал себе ячмень, пася в замочную скважину! Он вернулся к себе около одиннадцати и только что выключил свет.— Он там один?— Как рождественская елка в сиротском приюте!— Тогда идем!Берю массирует свой глаз, надутый воздушной струей из замочной скважины.— Такие штучки, — возмущается он, — не должны входить в обязанности старшего инспектора!— Да, но ты можешь внести расходы на примочки в свои командировочные.— Ну да?Мы, крадучись, выходим из своего номера и приближаемся к 118.Прижав ухо к двери, мы прислушиваемся. До нас доносится легкое похрапывание. Не знаю, обращали вы когда-нибудь внимание на то, что существуют два вида храпа: львиный рык и змеиный посвист. То, что улавливает мой слух, относится ко второй разновидности.— Вперед, — говорю я Толстяку. И деликатно стучу в дверь. Храп прекращается. Я стучу еще раз. Под дверь просачивается луч света.— Кто там? — взволнованно спрашивают за дверью.Я зажимаю нос пальцами и негромко вякаю:— Микики ньяк ху, шофо туки я мамотто! Я произношу это весьма уверенно, так как из интервью Рульта с японским городовым усвоил, что Хелдер не понимает по-японски.— Минутку, — отвечают мне.За дверью слышится шорох в спешке надеваемого шмотья, затем шаркающие по ковру шаги.— Вы дежурный по этажу?— Йе, йе, муссье, дзинь-урной по это-зю!Щелкает замок, дверь приоткрывается. Перед нами на мгновенье возникает бородатое лицо типа в ночной рубашке, наспех заправленной в брюки. Этого достаточно. Берю бросается вперед с опущенной вниз головой. Он отбрасывает беднягу назад, и тот отлетает в другой конец комнаты. Я быстро захожу в номер и закрываю за собой дверь.Берю вступает в отчаянную схватку с постояльцем “Айли-Ситофи”.Они валятся на пол, бой становится все более интересным. Берю в тысячу раз сильнее, но Хелдер в двенадцать тысяч раз превосходит своего противника в ловкости.Я вижу, как из хлебальника Берю на несколько кабельтовых отскакивает его вставная челюсть, за ней следуют очки Хелдера. От клубка тел исходят пыхтенье, сопенье, напряжение, рев и стон. Наконец, темп схватки замедляется. Хелдеру удается провести захват Толстяку, и тот начинает задыхаться между ног своего соперника. Он предпринимает отчаянные попытки, чтобы вырваться. Его рука дотягивается до рыжей бороды Хелдера и тянет ее вниз. Она остается в кулаке Берю.Я смотрю и не верю своим глазам. Даже сейчас, когда я описываю это приключение, я продолжаю сомневаться в своих чувствах. Человек, лишенный очков и бороды, и сдерживающий разъяренного бычару Берюрье, так вот, этот человек, — слушайте сюда получше, а для этого распахните ваши помятые за плохое поведение в детстве лопухи, — итак, этот человек не кто иной как мой кузен Гектор!Нас ожидает минута великого изумления. Мы смотрим друг на друга, узнаем друг друга, восстанавливаем чувства взаимного доверия и восклицанием:— Гектор!— Антуан!Гектор разжимает свою хватку.— Месье Берюрье! Извините, ради Бога! Но представьте себя на моем месте! Когда вам заезжают головой в живот, и у вас нет времени заглянуть в лицо тому, кто это делает.— Ничего, ничего, — с уважением бормочет Толстяк, — а вы знаете толк в захватах дзюдо!— Я проштудировал кучу литературы по дзюдо, когда работал в министерстве. Я — единственный из черных поясов, кто учился дзюдо заочно!Он встает, отряхивается и одергивает свою ночную рубашенцию.— Какая для меня неожиданность встретить тебя здесь, Антуан!— Для меня тоже. Мы сбились с ног, разыскивая тебя!— И не говори, такого и в кинухе не увидишь!Вот ведь, черт возьми! Что же происходит? Гектора не узнать. Из бледной рохли он преобразился в сильного, сурового, уверенного в себе мужчину. Он шпарит на арго. Он берет со стола пачку Го-луа-цзе и зажигает спичку об свои штаны.— Ну, рассказывай!— Не знаю, известно ли тебе, Тоньо, что мы с Пинюшем открыли частное сыскное агентство…— Знаю. Продолжай!— Однажды к нам пришла дама…— Мадам Хелдер, если не ошибаюсь…— Эй, кузен, приткнись-ка слеганца! Если ты все знаешь, не компостируй мне мозги!— Ну-ну! Ладно, продолжай!Гектор глубоко затягивается, щеголевато выпускает дым через ноздри и, достав бутылку из-под подушки, бросает ее Берю.— Промочите трубы, месье Берюрье, чтобы чуток взбодриться!— Спасибо, — робко благодарит его старший инспектор, — это очень кстати, а то, знаете ли, у меня был весьма напряженный денек: бочка с муравьями, попытка удушить и утопить меня, потом обработка семи кисок, да еще переливание крови под занавес, есть от чего взбодриться!Он пьет. Гектор с нескрываемым удовлетворением наблюдает за ним.— Ладно, продолжим, — говорит он. — Я стал следить за Хелдером, который обхаживал малышку-японочку. Эта узкоглазка ошивалась в японском посольстве. Однажды после слежки я возвращался к себе в контору, на темной улице меня догнала машина, из которой выскочили два громилы и набросились на меня. Мне двинули сзади по чану, и я отключился. Когда я пришел в себя, то увидел, что меня связали и заперли в подвале. Веселенькое дельце! По мне вовсю шустрили крысы, а я сам чуть было не загнулся от голодухи! Так я прокантовался три дня.Наконец, один из тех типов принес мне пожевать. Но как я мог метануть что-нибудь себе на клык со связанными на протяжении шестидесяти часов руками?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42