Александр Ромаданов.
Куда дует ветер?

Город "Н"
Осенью 19.. года ветер дальних странствий занес меня в
маленький испанский городок H. Даже не могу сказать, как звучит
название этого странного места по-русски, потому что буква H
(h) в испанском языке не произносится. Вот и получается, что
по-русски город "Эн", а по-испански == пустой звук. Кстати
заметить, я даю ему здесь такое имя не потому, что это
литературный прием, а просто по причине того, что от всего
названия запомнил только первую букву.
О существовании этого оторванного от туристских магистралей
места я узнал из путеводителя по Ла-Манче, где было сказано,
что есть у них один небольшой город, в котором стоят ветряные
мельницы, увековеченные Мигелем де Сервантес Сааведра в его
бессмертном произведении. Там же, кстати, утверждалось, что
"Дон Кихот Ламанчский" == самая популярная книга всех времен и
народов, если не считать Библию и Коран. Но не буду понапрасну
заинтриговывать читателя и сразу скажу, что с виду эти мельницы
великолепно сохранились, но давно бездействуют. Получается, что
справедливость все-таки побеждает, хотя и задним числом.
Через два месяца по возвращении из той поездки я
просмотрел видеокассету, на которую заснял легендарные
мельницы, и заметил нечто ускользнувшее от моего внимания во
время съемки видеофильма. И это "нечто" навело меня на
размышления... Однако начну по порядку.

Понятно, что я не мог проехать мимо такого знаменательного
места, и, не долго думая, направил колеса своего железного
"Россинанта" в город Н. Дорога вытягивалась стрелой и проходила
по выжженной красноземной степи, в конце которой поднимались до
тучных, как перины, облаков огромные пологие холмы с
миниатюрными силуэтами ветряных мельниц на вершине. По этой
дороге я проехал больше часа, не увидев никаких признаков
жизни: даже птиц не было заметно, и главное, на всем ее
протяжении мне не встретилось ни одной другой машины. Через
какое-то время стало казаться, что я еду из ниоткуда в никуда и
непонятно зачем. Но вот, поднявшись на невысокий, но крутой
пригорок, я увидел вдали маленький провинциальный городок...

Город H оказался самым безлюдным и странным местом,
которое я когда-либо видел в своей жизни. Безлюдным он, правда,
был по вполне понятной причине: я попал в него в час
послеобеденной сиесты == все магазины и кабаки были закрыты, и
город спал крепким сладким сном. Туристов там тоже не было по
случаю мертвого сезона. В воздухе висела полная тишина, и даже
собаки не лаяли, чтобы не тревожить своих спокойно дремлющих
хозяев. (Не сочтите за кощунство, но если вы верите в загробную
жизнь и вам вдруг предложат выбирать, куда отправиться на
вечный покой, я рекомендую именно этот тихий городок).
А странным город H был по причине своей архитектуры: он
стоял у подножия холма, увенчанного осроверхими мельницами, и
поднимался круто вверх низкими одноэтажными белыми домиками,
которые плотно лепились друг к другу, образуя сплошные стены.
Эти стены издали походили на ярусы, разделенные узкими
улочками, и мне тут же представился длинноногий тощий Дон
Кихот, который шагает по этим ярусам, как по ступеням, к
вершине холма, чтобы сразиться с грозными великанами в обличии
ветряных мельниц.
Но самым странным в этом безмолвно спящем городишке была
расцветка его домов: сами дома, как я уже сказал, были белые, а
внизу по стенам вдоль всей улицы на уровне моего пояса шла
ярко-синяя полоса. "Сюр какой-то", == пробормотал я,
останавливаясь закурить. И только я закурил, мне в голову, как
это часто бывает после первой затяжки, пришла новая мысль, даже
не мысль, а ощущение: я понял, что этот бело-синий городок с
его безмолвной пустотой останется на всю жизнь моим самым ярким
воспоминанием об Испании, словно я ехал в эту страну именно за
ним, а не за кабаком, в котором великий "Ernesto" пил пиво (как
оказалось, в Мадриде Хемингуэй не пропустил ни одной пивной,
если верить памятным табличкам), не за "Обнаженной махой", не
за корридой, не за Севильей, не за фламенко, не за
Коста-дель-Соль, не за домом в Малаге, где родился Пикассо, и
не за сказочной Альгамброй.
Я поднялся до края города у самой вершины холма, и мое
ощущение еще больше окрепло, когда я увидел небольшую брусчатую
площадь, которая как-то непонятно плавно выгибалась сверху
вниз, справа налево и сзади наперед, повторяя своими изгибами
своеобразный профиль холма. Она была выложена странными
дугообразными камнями, которые веером расходились от меня в
разные стороны, в какую бы точку площади я не становился. В
центре этой площади одиноко стоял без всякого постамента,
вырастая, как дерево, прямо из камня, прямоугольный фонарь на
тонкой железной ножке. Высотой он был примерно с меня, если не
ниже... Когда я его увидел, мне почему-то захотелось горько
заплакать, до сих пор не пойму, почему.
Взяв себя в руки, я огляделся: с одной стороны чуть выше за
площадью начинались ветряные мельницы из белого камня, которые
по сравнению с игрушечными домиками и маленьким фонарем и
правда выглядели устрашающими великанами, с другой стороны
площадь обрамляла невысокая белая стена с ярко-синей полосой
понизу, с третьей был обрыв за низеньким каменным парапетом, а
с четвертой открывалась панорама на холмы Ла-Манчи с контурами
мельниц на вершинах.
1 2 3