Главное было то, что он
доносился сверху. В это время я выезжал на поляну и, подняв
голову, увидел небо, все покрытое летящей стаей розовых птиц.
Это были те самые фламинго, которых мы с Гаспардо искали и не
нашли и которые теперь возвращались в свои гнезда.
Фламинго летели как раз над моей головой, ярдах в
шестидесяти. Ружье у меня было заряжено крупной дробью; круто
остановив лошадь, я быстро прицелился и дважды выстрелил.
Ответом на выстрелы был одинокий странный крик, затихавший по
мере удаления стаи. Принимая во внимание дальность расстояния,
я решил, что промахнулся или во всяком случае только ранил
одного из фламинго; поэтому, собрав поводья, я уже хотел
продолжать свой путь, как вдруг заметил, что одна птица
отделилась от стаи и постепенно опускается на землю, летя с
большим трудом, Я понял, что все-таки тяжело ранил какую-то
птицу.
Место, где я в эту минуту находился, представляло собой
узкую полосу земли, ограниченную с одной стороны густым лесом
диких манговых деревьев, а с другой - болотом, заросшим
корнепусками. Плантаторы, у которых есть беглые негры, в
особенности не любят манговых деревьев и корнепусков, потому
что первые дают беглецам пищу в виде своих плодов, а под
вторыми очень удобно прятаться. Мой фламинго упал среди
корнепусков. Заметив то место, я слез с лошади, привязал ее к
дереву и пошел подбирать свою добычу,
Признаюсь, перед этим я был все-таки раздосадован тем, что
не нашел фламинго на их обычном месте, и теперь меня радовало,
что я возвращусь домой не с пустыми руками. Я заметил кроме
того, что убитый мною фламинго был одним из самых больших в
стае, что цвет его темно-розовый до самого кончика хвоста, а
под брюхом у него не было белого пятна. Я заранее представлял
себе, как его чучело будет красоваться где-нибудь в музее и
надпись будет гласить: "Пожертвован капитаном Майн Ридом. Убит
на берегу моря, близ Батабано, на острове Куба".
Таковы были мои размышления, когда я скользил по болоту
между корнепусков, отыскивая своего фламинго. Пробираясь сквозь
ветви, которые мне приходилось поминутно раздвигать руками, я
радовался при мысли о том, что вот сейчас увижу и подберу свою
добычу.
VII
Я успел пройти очень немного, как вдруг услышал в ветвях
шорох, мне показалось, будто кто-то шел впереди меня. Я
прибавил шагу и увидел человека, пробиравшегося сквозь чащу так
же, как и я.
То был рослый плечистый негр; он был гол, на всем его
черном, как агат, теле не было ничего, кроме узкого полотняного
лоскутка.
Сначала я не особенно удивился, предположив, что это
кто-нибудь из невольников дона Мариано идет купаться в море,
волны которого мне были в это время видны сквозь ветви. Но
когда я почти догонял негра, меня чрезвычайно удивило, что на
мой зов он не откликнулся и не стал ждать, когда я подойду к
нему, а напротив - убежал прочь, как дикий зверь, застигнутый
врасплох. Скользя в чаще гораздо быстрее меня, он вскоре
скрылся из вида. Так как он, убегая, раза два оглянулся, то я
успел разглядеть его лицо и заметил, что оно все как будто
изрыто оспой.
Тут мне вспомнилось описание внешности Крокодила, которое
я услышал от Гаспардо, и я уже не мог сомневаться, что случай
свел меня с ужасным беглецом. Не имея ни малейшей охоты
мериться с ним силами, тем более в таком глухом месте, я
оставил его в покое и пошел опять в ту сторону, где упал
подстреленный мной фламинго.
Мне все-таки удалось найти эту птицу и в такой момент,
когда я меньше всего рассчитывал на удачу, потому что сбился с
принятого направления и не помнил уже, в каком месте птица
упала. Отыскал же я ее благодаря тому, что услыхал крик двух
орлов, которые дрались между собой из-за мертвого фламинго.
Он был действительно мертв и лежал с распростертыми
крыльями, точно яркий розовый шарф, брошенный на ветви. Его
длинная шея с сильным клювом свесилась вниз. Хорошо, что он не
упал в ил, а то мне вряд ли удалось бы его достать. Я осторожно
поднял свою птицу и повернулся, чтобы идти назад прежней
дорогой.
Прежней дорогой! Это было легче сказать, нежели сделать. Я
тут же убедился, что этой дороги нет, что я не найду ее. Я
заблудился в лесу, в непроходимой чаще, и заблудился не на
день, не на ночь, не на сутки, а на несколько дней и ночей,
покуда смерть не положит конец моим страданиям.
Не сразу, впрочем, понял я весь ужас своего положения и
потому поначалу не особенно был огорчен. Я даже не сделал
попытки позвать себе кого-нибудь на помощь, закричать. Да если
бы я и сделал это, все равно из этого ничего не вышло бы. В
этом я убедился очень быстро, когда страх овладел мною всецело.
Я стал кричать, но отозвались только орлы, вероятно,
испуганные моим криком. И крик этих орлов, похожий на смех,
казался мне хохотом врагов, обрадованных моим злополучным
положением.
Мной овладевало отчаяние. Я сделал и испробовал все, что
только было можно, чтобы выбраться из болота на твердую землю:
пошел сначала по одной дороге, потом по другой, смотря по тому,
какое направление казалось мне в данную минуту более
правильным; я вертелся, как белка в колесе, во все стороны,
пробираясь сквозь перепутанные ветви.
Небо было покрыто облаками, и я даже не мог
ориентироваться.
Так я блуждал несколько часов, не зная, куда деваться,
покуда слабые сумерки не сменила темная ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11