От боли его тело свело судорогой.— Я знаю.— А теперь ты умрешь.— Все умирают. — Молодой человек зашелся кашлем, выплевывая кровь.— Тебе надо было остаться в Олигархии, — зло бросила Мелисенд.— Вероятно. — От потери крови у него все плыло перед глазами.— Так почему же ты не остался?Губы Найтхаука шевельнулись, но с них не сорвалось ни звука.— Все это очень трогательно, — усмехнулся Эрнандес, — но, боюсь, пора ставить точку. Что ты хочешь сказать на прощание?Вновь беззвучно шевельнулись губы.— Наклонись к нему и постарайся услышать, что он говорит, — приказал Эрнандес.— Почему я? — резко обернулась Мелисенд.— Ты с ним спала. Кому же еще пристало услышать его последние слова?Женщина зыркнула на Эрнандеса, потом опустилась на колени, наклонилась над Найтхауком, прислушалась.Тут же раздался выстрел, и синекожую Жемчужину Маракаибо отбросило на пол. В ее груди зияла дыра размером с талер Марии-Терезии.— Я избавил вас от лишних хлопот, — прошептал Найтхаук, когда Эрнандес выбил у него из руки керамический пистолет и поднес дуло лазера к его голове. ЭПИЛОГ Наутро Найтхаука похоронили в безымянной могиле рядом с Жемчужиной Маракаибо. Рождественский Пастырь шел по большому кладбищу, глядя прямо перед собой, не обращая внимания на десятки вооруженных людей, настороженно следящих за каждым его движением. У могилы он остановился, склонил голову, губы зашептали слова молитвы.— Я ожидал увидеть вас на кладбище, — Эрнандес присоединился к нему.— Я ненавижу церковные службы.— Но любите церкви.— Эта маленькая. И красть в ней нечего, за исключением, быть может, креста за алтарем.— Как вы это узнали? — удивился Эрнандес. — В церкви вас никто не видел.Рождественский Пастырь улыбнулся.— Долго бы я продержался на плаву, если б люди замечали меня там, где я работаю?— В чем-то вы, конечно, правы. Но держаться на плаву вам осталось считанные минуты. Сейчас я отправлю вас на дно.— Помолчите, все-таки надо уважать мертвых.— Когда вы закончите молиться за упокой души Вдоводела, прочитайте молитву и за себя, — продолжил Эрнандес. — Потому что вскорости вы присоединитесь к нему, где бы он ни был.— Не говорите глупостей, — усмехнулся Рождественский Пастырь. — Или вы действительно думаете, что я пришел сюда, не приняв надлежащих мер предосторожности?Эрнандес оглядел кладбище.— Вроде бы меня никто на мушке не держит.Рождественский Пастырь хохотнул.— Не волнуйтесь. Вам ничего не грозит… пока я жив.— И что же вы припасли для меня?— Кладбище — не лучшее место для обсуждения мирских проблем.— Предложите другое.— В вашем кабинете есть выпивка?— Да.— Там и поговорим.Мужчины повернулись и вместе покинули кладбище. Вместе вошли в здание Службы безопасности, на аэролифте поднялись на третий этаж.— Я вижу, сегодня добраться до вас намного проще, — отметил Рождественский Пастырь. — Сколько он положил ваших людей, прежде чем вы его убили?— Достаточно.Когда они шли по коридору, Рождественский Пастырь все оглядывался по сторонам.— Быстро же вы все прибрали.— Это здесь. А вот лестнице предстоит серьезный ремонт. На все этажи, выше второго, из холла можно подняться только на лифте.У двери в кабинет Эрнандес встал перед сканером. После проверки ретинаграммы и отпечатка ладони дверь откатилась в стену. Они вошли.— Что будем пить? — спросил Эрнандес.— Все что угодно, лишь бы мокрое.Полковник наполнил два стакана, один отдал Рождественскому Пастырю, устроившемуся в кожаном кресле, со вторым уселся за стол.— Итак, чем вы грозитесь меня прижать?— Вы наняли Маркиза Куинзберри, чтобы тот убил губернатора Трилейна. А потом поспособствовали созданию молодого Найтхаука, дабы он убил Маркиза и дал вам возможность замести следы.— А зачем мне это надо? — полковник раскурил тонкую сигару, импортированную с Антареса III.— Причин много. — Рождественский Пастырь отпил из стакана. — Как я понимаю, вы хотели стать губернатором. Наняли Маркиза Куинзберри, он убил Трилейна… а потом начал шантажировать вас. Возможно, запросил слишком много, и вопрос встал ребром: или Маркиза убивают, или он вас выдает.— Вы попали пальцем в небо.Рождественский Пастырь пожал плечами.— Сама причина не имеет никакого значения. Важно то, что Маркиз нажал на спусковой крючок с вашей подачи, в чем и признался перед тем, как Найтхаук его убил.— Ерунда. С чего ему признаваться?— Может, он хотел спасти этим свою жизнь.— Чушь собачья. — Полковник заметил, что сигара его потухла, и вновь раскурил ее. — Маркиз абсолютно не боялся смерти, как и юный Найтхаук.— Может, он бравировал. Повторяю, причина не важна. Запись с его признанием надежно спрятана на трех планетах Олигархии. Если я не дам о себе знать в течение месяца, эти записи…— Олигархии, — хмыкнул полковник. — Знаете, мне почему-то не страшно.— Будут переданы представителям средств массовой информации Солио II и десятку влиятельных политиков.Эрнандес посмотрел Рождественскому Пастырю и глаза.— Я думаю, вы блефуете.— Да, но поставите ли вы на кон свою жизнь? Лично у меня нет другого желания, как отправиться во Внешнее Пограничье и грабить там церкви. Если вы меня отпустите, я более не дам о себе знать. Если убьете, то составите мне компанию, по самым оптимистичным прикидкам, меньше чем через год.Эрнандес одним глотком опустошил стакан, поставил его на полированный стол.— Хотите знать правду?— Почему нет? — Рождественский Пастырь через окно бросил короткий взгляд на кладбище. — Но я прекрасно обойдусь и без нее. Так что решать вам.— Трилейн был не просто тираном, а слабым тираном. Он позволял Маркизу грабить планеты Солио, потому что у него не хватало духа выступить против этого бандита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64