- Это верно.
- Тогда почему в списке только Шенке?
- Потому что ваш критерий предполагает, что человек должен
рисковать жизнью сознательно и добровольно. Никто, кроме маленькой
горстки пловцов, не знает, или не думает, что так рискует, и не вошел бы
в воду, если бы знал об опасности или чувствовал, что она угрожает ему
лично.
- Понимаю, - ответил я. Тут мне в голову пришел еще один критерий.
- Теперь исключите из этих семи всех гомосексуалистов.
- Исключаются трое. Остается четыре человека, включая Готтфрида
Шенке.
- Кто остальные трое?
- Уилфред Крамер с Холмарка, охотник на крупную дичь в джунглях
Холмарка, Альсатии IV и Каробуса XIII, - компьютер сделал паузу. - Эрик
Нквана с Нью Зимбабве, за которым числится семнадцать горных прыжков.
- Что такое горные прыжки? - спросил я.
- Вид спорта, когда спортсмен прыгает с вершины горы в бурную реку.
Я вздрогнул от одной мысли о таком спорте.
- Кто еще? - спросил я.
- Владимир Кобринский с Солтмарша. Бывший боксер-профессионал,
парашютист, подопытное животное...
- Подопытное животное? - прервал я. - Объясните, пожалуйста.
- Он добровольно согласился на инъекции смертельно опасных
заболеваний, когда шел поиск средств борьбы с ними.
- Это не противоречит критерию бескорыстия?
- Не думаю, - ответил компьютер. - В то время он отбывал в тюрьме
срок за убийство, совершенное из-за ссоры на Альтаире III. Дал согласие
на инъекции в обмен на сокращение срока. Продолжать?
- Пожалуйста.
- Кроме этого, он был охотником и исследователем. Сейчас он
художник.
- Какой же риск для жизни в занятиях живописью? - спросил я
озадаченно.
- Он создал новый вид искусства, называемый плазменной живописью.
Это в высшей степени опасный процесс, в ходе которого должным образом
сформированными пучками жесткого излучения в пространстве создается
сияющая картина, рассеивающаяся приблизительно за минуту.
- Похоже, он в самом деле очень энергично призывал ее, - задумчиво
произнес я.
- Фактически он рисковал жизнью на семнадцать раз меньше, чем
Шенке, - заметил компьютер.
- Но Шенке может быть просто увлеченным коллекционером, - сказал я.
- А этот человек, похоже, всю свою жизнь построил на поисках Черной
Леди.
- У вас есть еще вопросы?
- Ни одного в голову не приходит, - ответил я и вздохнул в
изнеможении. - Хотел бы я знать, не ушел ли весь сегодняшний вечер на
бесполезные упражнения.
- Я не могу ответить на такой вопрос.
- Знаю, - сказал я устало. - Думаю, вряд ли кто из этих четырех
нарисовал в последние две недели портрет Черной Леди?
- Никто, - ответил компьютер. - По имеющимся данным, лишь один из
них проявил некий интерес к ее портрету.
- Объясните! - я насторожился.
- Два года назад Малькольм Аберкромби через одного из своих агентов
приобрел портрет той, кого вы называете Черной Леди. Аукцион проходил на
Бета Сантори V.
- Продолжайте, - с надеждой попросил я.
- Человек, торговавшийся с ним за картину, был Владимир Кобринский.
Я понимаю, что это не имеет никакого отношения к гипотетической задаче,
но вероятность случайного совпадения, без всякой связи между упоминанием
его имени в обоих контекстах, равна 0.0000037 процента.
- Могу я получить распечатку тех открытых данных о нем, которыми вы
располагаете?
- Печатаю...
Из машины выполз листок бумаги.
- Есть ли в банке данных вашей памяти его голограмма?
- Я ее еще не стер. Пожалуйста, посмотрите на экран.
Голографический экран замерцал, и я впервые увидел суровое, резкое лицо
Владимира Кобринского.
18
Черная Леди, протянув руки, манила меня к себе. Я неуверенно сделал шаг
вперед, затем второй.
- Ко мне, Леонардо, - тихо и проникновенно шептала она. - Иди ко
мне, и ты увидишь то, о чем лишь мечтал. Переступи со мной эту грань, и
ты узнаешь вечные тайны Жизни и Смерти.
Я сделал третий шаг, уже тверже.
- Приди, - шептала она. - Приди ко мне, и ты узнаешь великий секрет
Другой Жизни. Иди же!
Я вскочил в койке. Руки у меня тряслись, цвет бурно менялся. В конце
концов я понял, что это был лишь сон, и немного успокоился.
Но был ли это сон? Я редко вижу сны, а когда мне что-то снится, то
проснувшись, я обычно не помню подробностей - но этот сон запомнился
предельно ясно.
Чем больше я о нем думал, тем чаще задавал себе вопрос: а не было ли
это видением, явлением Матери Всего Сущего? Это могло казаться слишком
самонадеянным: как я смел думать, что она придет ко мне - вообще к
самцу-бъйорнну - и все же каждая деталь пережитого представлялась мне
ярко и отчетливо.
- Свет! - произнес я хрипло. Комната мгновенно осветилась. Я
принялся расхаживать из угла в угол, ломая голову над тем, что
случилось. Вчера прямо из библиотеки я пошел в отель к Венциа,
рассказать о своем открытии. Он невероятно разволновался и сказал, что
сей же час отправляется на родную планету Кобринского, Солтмарш. Он
предложил взять меня с собой, однако я чувствовал, что не могу улететь с
Дальнего Лондона без разрешения Тай Чонг. Я просил его отложить отлет до
утра, но он отказался. Его лицо горело фанатическим пылом.
Тогда я вернулся к себе в комнату, расстроенный тем, что моя роль в
истории Черной Леди подошла к концу, и сразу лег спать. Поскольку весь
вечер я думал о ней, логично было бы предположить, что я просто увидел
ее во сне, подсознательно продолжая переживать разочарование от того,
что меня не взяли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82