Стоя под струями тёплой воды, я пытался осмыслить услышанное. Лично я ничего подобного не видел. Почему? Вопрос идиота. Потому, что глаза были закрыты. А что если не закрывать глаза? Что я тогда увижу? Может быть, больше, чем мои спутники? Ни черта я не увижу! И никуда не попаду! Не исключено, что умный братец Борис во время своих путешествий попытался так вот «подглядывать» за Домом. И был наказан. В момент перехода я должен не анализировать и не осознавать. Я должен воображать место доставки. А забота умницы-Дома, супермашины-Дома — называйся, как хочешь, — усилить работу моего воображения и превратить воображаемое в реальное. Точка. И не дай Бог мне над этим задуматься. Для общего развития зеркала с туманами не повредят. Забывать не стоит.Было ещё что-то. Ведь, например, подруга Наташа и прочие, кто со мной шёл, ничего о зеркалах с тенями не говорили. Почему? А потому, что переходили с одной нормальной лестницы на другую. Относительно гладкий переход если и сопровождался оптическими трюками, то какие-то микросекунды. А вот вы попробуйте состыковать арабскую лестницу из Хеврона с санкт-петербургской!.. Хорошо бы порасспросить тех, кто вместе со мной выходил из минарета. Они, наверное, видели что-нибудь ещё более интересное. И особенно жалко, что никто вместе со мной не выходил из мира скелетов. Пикассо с Дали приобрели бы в лице таких моих спутников опаснейших конкурентов.После душа я принёс телохранителям по новому пистолету и по куче запасных обойм. Парни стали профессионально обсуждать новое оружие. Потом сказали, что хорошо бы его пристрелять. И за этим дело не стало, я соорудил тир. После стрельбы поели. Повторную попытку посещения Израиля мы предприняли уже ближе к вечеру. Я отбросил свои хевронские сантименты, вытащил листок с красивым тель-авивским фото. Если я, наконец-то, встречу Бориса, то первый вопрос у меня будет о недоразумении в святом городе.— Странный у вас какой-то Израиль, — сказал Юра перед выходом. — Теперь я начинаю понимать, почему нас просили не ввязываться ни в какие официальные отношения с ним. Если в стране целые районы находятся без государственного контроля — это признак страшной слабости.— Посмотрим, — буркнул я.
Тель-Авив был зелен и чист, гудел от огромного количества машин, в большинстве — очень элегантных. Население не имело ничего общего с хевронским, хотя я и увидел сразу же араба в национальной одежде. Или я теперь всех хиджазцев принимаю за арабов?Детей, которые могли бы поработать камнеметателями, я тоже не заметил. Правда, почему-то попадалось слишком много людей в военной форме с оружием. Но они совсем не выглядели насторожёнными и несли автоматы не наизготовку, а как не особенно нужную, хотя и важную вещь.Такси не ловилось минут пятнадцать. Я начал злиться. Подходить к кому-то и спрашивать про Петах-Тикву не хотелось, хватит, в Хевроне уже побеседовали «по душам».Наконец-то остановилось такси. Мы сели и я, стараясь не перегружать речь избытком слов, сказал:— Петах-Тиква.Водитель ждал ещё чего-то. Я сверился с бумажкой и добавил:— Жаботински стрит.— Жаботински или Петах-Тиква? — не понял водитель.Юра, которому вполне можно было превращаться назад в Йегуду, пришёл на помощь. Объяснил, что здесь город, а что улица.Водитель вроде как начал тормозить.— Петах-Тиква — другой город, — сказал он на ломаном английском. — Я думал — дорога Петах-Тиквы. Это будет дороже.Я удивился, что выгляжу неплатёжеспособным. Потом отмёл шофёрское недоверие в сторону. Мы наконец-то сидели в нормальной машине, даже с кондиционером, с нами культурно говорили и никто не пытался нас убить. Я понял, что вылезу из этой машины только в Петах-Тикве на улице Жаботинского. Чего бы это мне ни стоило!Из кармана появилась пачка долларов. Я показал её водителю и принялся вытаскивать двадцатидолларовые купюры. Три, четыре… Интересно, ста ему хватит?По-моему, уже на четвёртой купюре шофёр начал резво выходить на новый курс. Приняв сотню, он спросил?— Руси?Я посчитал, что это значит «русский». В «том иврите» и в том варианте слова «русский» вообще не было.— Да.— Мафия? — водитель улыбнулся. Мне стало совершенно наплевать, что он подумает, и я согласился, сказав: «Да».— Йоффи, — зачем-то представился водитель.Сергей, — я вежливо представился в ответ, но таксист посмотрел на меня как-то странно. Весь остаток дороги мы молчали. 10. Братская встреча. Дверь открыла молодая женщина. Она утвердительно кивнула на мой вопрос о Борисе Канаане и крикнула, повернувшись к нам спиной.— Боря! К тебе.— Кого там черти… — послышалось недовольное ворчание брата. Через секунду появился и он сам. Глянул на меня — и замер с разинутым ртом.— Серёга! — наконец-то выдавил он. — Живой! Ну, дела. Нашёлся, пропащий. С ум-ма сойти! Прямо не верится, что это ты.Борис шагнул ко мне, схватил за руку, потом похлопал по плечу. Словно сомневался в моей материальности.— А это кто? — брат наконец заметил моих хазар.— Личная охрана. — Мне было не совсем удобно: я сам довольно крупногабаритен, а тут ещё двое телохранителей не самых маленьких по размеру… Хоть мы и не с ночёвкой сюда пришли, но места займём много.— Большим человеком стал, парень, — Борис удивлённо покачал головой. — Ну, пошли, тут такие дела творятся — посмотри.Мы прошли в большую комнату. Борис плюхнулся перед телевизором и словно забыл обо мне. Я чуть не взорвался от возмущения. Брат, называется! Меня четыре года не было, а он поздоровался — и к телевизору. Ей Богу, сейчас повернусь и уйду!На экране танк стрелял по какому-то высокому белому зданию и попадал в верхние этажи. Диктор тарахтел по-английски так быстро, что я не понимал ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96