- Бери тех, что помельче, и
не меньше десятка. Узнаешь, где я остановился, и принесешь
туда в час второй свечи.
Отпустив мальчишку, киммериец направился прямиком в
таверну Абулетеса, где и провел время до сумерек к
собственному удовольствию и немалому прибытку хозяина:
пил-ел лучше и на оплату не скупился. Абулетес сам
прислуживал дорогому гостю, потея жирным лицом, на котором
гуляла всегдашняя кривая улыбочка.
- Вижу я, дела твои идут неплохо, - говорил он, подавая
очередной запотевший кувшин и усаживаясь рядом. - Воистину,
нет в Шадизаре засовов, способных уберечь закрома своих
хозяев, когда снежный барс выходит на ночную охоту. Сдается
мне, плачет кто-то сегодня над пустыми сундуками, да слуг
своих колотит...
- У тебя одно на уме, - солидно отвечал молодой варвар,
вовсю орудуя челюстями, - плохо о людях думаешь. Митра
меня просветил, я теперь торгую.
Он выплюнул на пол обглоданную баранью косточку, глянул
на обомлевшего Абулетеса и запил жаркое вином.
- Торговля - дело выгодное, - осторожно сказал духанщик,
- чем только нынче не торгуют... Мальчишка от Северных
Врат прибежал, рассказывает, какой-то дурак привез в
Шадизар воз золы на продажу. Лето нынче особо знойное,
перегреваются люди.
- Вольному воля, - лениво сказал киммериец и сыто
рыгнул, - хочешь - золой торгуй, хочешь - ослиным
пометом... Стражники, сказывают, любят им закусывать. А
где остановился этот недотепа?
Масляные глазки Абулетеса хитровато блеснули.
- Хочешь с ним познакомится? Богатый, сказывают,
купчина, много золота за въезд заплатил. Еще и напоить
обещал привратников за свой счет. К Флатуну они его
направили, там и пьянствовать будут.
- Да, - задумчиво протянул Конан, - небедный торговец,
у Флатуна бедные не стоят. Чего ему с голью якшаться,
когда сам богат, что твой мехараджуб вендийский? Верблюдов
у него много, добра навалом...
- И собак, - хихикнул Абулетес и туту же поспешно
удалился - не то позвал кто, не то понял, что сболтнул
лишнее.
Киммериец не обратил на его слова особого внимания:
многим было ведомо, что духанщик повсюду имеет глаза и уши.
Конана он продавать не станет, не посмеет связываться с
грозой Пустыньки. Даже бывшим. То, что он не вернется в
воровской квартал, варвар был почти уверен. План Ловкача
действовал даже лучше, чем можно было ожидать. Взять хотя
бы проделку с каменными идолами: она помогла не только
получить у жителей Усмераса желаемое, но и выгодно продать
оставшуюся новехонькую материю встречному купцу - хватило и
на одежду, и на добрую саблю, и в кошельке еще осталось.
Так что варвар не стал упрекать приятеля, когда тот вернул
мудрейшему Куббесу его халат, тюрбан, посох и туфли.
Старикашка чуть не помер от изумления! Благословил
замухрышку Ши и объявил его своим учеником. Даже свиток ему
оставил, сказав, что отправляется в Аренджун, где у него
этих свитков навалом, и будет ждать там Шелама. "Воистину,
сын мой, под рубищем твоим скрывается душа чистая и
благородная..." Умора!
Когда за окнами совсем стемнело, Конан направился на
постоялый двор Флатуна, прихватив несколько безденежных
собутыльников, которые, воспользовавшись хорошим настроением
варвара, не прочь были угоститься за его счет.
Постоялый двор и духан при нем назывались "Верблюжий
горб". Очевидно, хозяин хотел подчеркнуть свое основное
богатства, меланхолично жевавшее губастыми ртами в карале за
домом. Стояли там вьючные желто-пегие силачи, беговые
красавцы с длинными сухими ногами, одногорбые дромадеры и
даже волоокая белая верблюдица, которая одна стоила больше,
чем весь постоялый двор и флатуновы сундуки с золотом, до
которых Конан почти было добрался, да мастафы помешали.
Откуда брались верблюды - одному Митре известно. Флатун
утверждал, что покупает их в Хауране, но многие подозревали
за ним нечистое: приводили животных по-одному, по-двое
какие-то подозрительные личности увешанные оружием, да и
клейма им явно сводили, прежде ем новый хозяин свое
ставил. Как бы то ни было, пользуясь купленной щедрыми
подарками дружбой со светлейшим Эдартом, Флатун продавал
верблюдов с выгодой для себя, а белую красавицу, по слухам,
собирался даже отправить в Вендию.
Киммериец толкнул скрипучую дверь, и вся компания
гурьбой ввалилась в духан. Здесь было шумно и душно, вдоль
стен стояли низкие топчаны, на которых возлежали гости,
булькая посапывая кальянами. Возле иных на коленях стояли
невольниц, обмахивая своих хозяев опахалами из птичьих
перьев или пальмовых листьев. Те, кто еще не удалился на
покой, сидели за низкими столами, вкушали фрукты и
сладости, запивая винами из серебряных и медных сосудов.
Блестели драгоценные камни в перстне, во множестве
унизывающих жирные пальцы, слышался разноязыкий говор,
рыканье, утробное урчание в толстых животах и иные звуки,
сопровождающие обычно трапезу людей, привыкших набивать
свои чрева до самого горла. "Чтобы последний кусок изо рта
торчал", как любил выражаться Ши Шелам.
Сам Ловкач, кажется, уже достиг этого вожделенного
состояния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21