Мы переедем куда-нибудь далеко. У меня деньги есть, все есть! Захочешь, откроешь какую-нибудь лавку или купишь землицу, займешься хлебопашеством,
Люфтия ушла.
Амиркул продолжал сидеть на месте, в углу дровяника, застыв как бесплотная тень. Ему казалось, что его стукнули камнем по голове и ушли. Он терялся в догадках, не знал, что делать...
Неужели такая, как Лютфия, молодая, красивая, городская женщина, полюбила его? Неужели возможно, чтобы она стала женой Амиркула? Ох, если бы пробудилось хоть раз годами спавшее счастье Амиркула и сбылась бы эта несбыточная мечта. Тогда ничего больше на свете не надо было б ему и желать!..
«...Муж не дает мне развода... Освободи меня от моего мужа... Если ты мужчина, то сам знаешь, как поступить... Хоть бы он умер...» Что имела она в виду?.. Неужели?., Не дай бог!..
Пять дней Амиркул терзался в плену этих и сладких и страшных мечтаний. Лютфия пять дней не показывалась в саду. На шестой день она вошла в сад в зеленом шелковом платье, глаза были подведены сурьмой, шею облегало ожерелье из черно-белого бисера... Амиркул, переносивший снопы высохшей травы в угол сада, увидел Лютфию внезапно и растерялся, не зная, куда девать снопы, как держать себя. Пройдя вблизи него, обдав его ароматов духов, Лютфия бросила ему:
— Ну, молодец!.. Я считала тебя мужчиной, ошиблась! Тебе на голову вместо чалмы вполне можно повязать женский платок! А еще навесил на пояс нож!
Амиркул почувствовал слабость в ногах и руках.. Потемнело в глазах, сноп сена выпал из рук... Придя в себя, огляделся: Лютфии нет, ушла! И подивился впервые в жизни испытанной такой внезапной и, кажется, беспричинной слабости...
В любом селении от края до края бухарской земли нет большего позора для мужчины, чем услышать, что его назвали трусливым. Но Лютфия... «Ведь на самом деле, она имеет право так назвать меня! — размышлял Амиркул.— Молодая богатая женщина, с лицом гурии, влюбившись, говорит: «Я твоя, возьми меня!» А я... Да, трус.., трус! Какой позор!»
И во внезапном возбуждении, сжав кулаки, вскочил:
«Убью! Мужа убью! Или ее убью!..»
Он и сам не понял, как оказался ночью в квартале Гозийон, где на углу одного из переулков стоял новый дом Иноятулло. Другой стороной переулок примыкал к полю люцерны, за которым высились чередой сады. Перепрыгнув через ограду какого-то сада, миновав поле, Амиркул спрятался на его краю в люцерне и пролежал с часок, наблюдая за переулком. После полуночи, когда сгустилась тьма, Амиркул вступил в переулок и, вскарабкавшись по ветвям карагача, взобрался на крышу дома Иноятулло. Луна еще не всходила, только звезды прорывали лучами темную завесу ночи. Амиркул прислушался, осмотрелся — нгГ дворе было тихо и спокойно. Под легким навесом на террасе спали хозяева дома. Крыши соседских домов примыкали одна к другой; переползая по ним, Амиркул добрался до крыши дровяного сарая, расположенного в дальнем конце двора. Рядом с сараем Амиркул разглядел толстый пень, осторожно слез с крыши дровяника, ступив на этот пень, и спрятался во дворе между ним и примыкавшей к нему огородкой отхожего места. Подумал, что Иноятулло может прийти сюда по нужде, и стал ждать.
Сколько ему пришлось ждать, он и сам не мог бы сказать, позже он помнил только, что луна уже ярко светила и он очень опасался быть обнаруженным, а потому, когда вдруг послышались кашель и шарканье ног, он низко пригнулся за пнем. Какой-то мужчина с халатом на плечах, в ярко белевших исподних, шлепая босыми ногами в калошах, прошел в уборную. Это, несомненно, был Иноятулло. Амиркул стоял за уборной, ожидая, когда его жертва выйдет. И только Иноятулло ступил ногою наружу, как тут же с замкнутым сильной ладонью ртом упал от удара ножом в бок...
Амиркул, ступив на пень, поднялся на крышу и тем же путем, каким приполз сюда, достиг карагача, спустился в переулок за домом...
На рассвете, услышав крики Хайри и ее матери, сбежались соседи. Затем пришли родственники убитого. Громче всех над покойником голосила Лютфия...
О происшествии сообщили раису и миршабу. Они пришли и стали расспрашивать, искали след преступника, но никаких следов не нашли. Возвращаясь, раис сказал миршабу:
— В этом происшествии, хаджи Рахматулло, есть и ваша вина. Ваши десятские должны были как следует наблюдать за кварталами города. Я не знаю, что теперь
вы ответите нашему правителю. Почтенный Иноятуадо был одним из влиятельных людей города и приближенным высокочтимого правителя!
Раис давно уже намеревался, найдя какой-нибудь промах миршаба, донести о нем правителю, добиться его снятия. На освободившееся место раис назначил бы одного из своих родственников-. Намерения раиса миршаб знал и потому, уловив в его словах угрозу, перетрусил.
Желая показать свое рачительное отношение к происшествию и упредить донос раиса, Рахматулло немедленно, без всяких доказательств вины, арестовал Назира, который всегда спал во внешнем дворе дома Иноятулло, на террасе гостиного домика. Арестовав Назира, миршаб постарался уверить раиса и правителя в том, что, дескать, по словам родственников, у этого деревенщины последние дни глаза бегали и что он, бесспорно, или сам убийца, или близкий сообщник убийцы. Таким образом, виновность Назира, по поговорке: «у него рыжая борода, это еще одно доказательство», была всеми властями признана...
В недавние дни, когда правитель Остонакул уехал в Карши для пребывания там в свите эмира, а Шахрисябзом временно управлял правитель Гузара Акрам-хан, Назира и еще одного преступника, приговоренного к казни, под охраной двух вооруженных стражников отправили в Бухару, чтобы содержать там в тюрьме до возвращения эмира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146