— Будем припухать, — невесело улыбнулся пилот. — В скверное положение попали.
Ветер свирепствовал.
Алексей долго всматривался в серую мглу, но ничего не мог разглядеть. Вокруг все кружилось и вертелось.
— Вы знаете, где мы приземлились?
— Возле озера Эльге. Хотя места и глухие, но я не первый раз приземляюсь здесь. Давайте крепить самолет.
— Вот тебе и Полюс холода, — проворчал Алексей, вылезая из самолета.
...Пурга застала Лагутина недалеко от озера Эльге. Доехав до хорошо защищенной от ветров впадинки, он распряг оленей и развел костер. Охотовед возвращался из Сусумана и уже шестой день находился в пути. В этом обросшем бородой человеке никто не узнал бы всегда подтянутого, лощеного охотоведа.
После майских праздников Лагутин взял командировку и на некоторое время скрылся из Комкура. Он не мог примириться с мыслью о своем поражении на гонках. А сознание, что его победила женщина, наполняло душу горечью. Надя теперь казалась ему недосягаемой. Вернувшись с состязаний, он заперся у себя дома и три дня никуда не выходил. Чем он занимался и как коротал время — для всех оставалось тайной. На улице его увидели на четвертый день. Он по-прежнему сверкал улыбкой, был надушен и выбрит. Побывав у Дьякова, съездил в Оймякон и вскоре после этого уехал.
Лагутин подбросил в огонь дров. Языки пламени веселее заплясали вокруг котелка с чаем.
Черная собака подняла морду и навострила уши.
— Лежи, лежи, Буйвол!
Овчарка глухо зарычала и вскочила на ноги.
Лагутин прислушался: сквозь вой ветра доносилось гудение мотора. Постепенно звуки нарастали и потом вдруг оборвались. Буйвол несколькими прыжками скрылся из виду. Лагутин на всякий случай проверил оружие и пошел за собакой. Метрах в двухстах кустарники поредели, и Лагутин вышел к озеру. Лед уже оторвался от берега, но был еще гладок и тверд. Сквозь снежную мглу на прибрежной полосе земли виднелись контуры самолета. Буйвол посмотрел на хозяина своими желтыми глазами и вильнул хвостом, словно давая понять, что, мол, ничего не надо опасаться. Лагутин направился к самолету.
— Здравствуйте, — сказал он, вынырнув из пелены снега.
Алексей вздрогнул и поднял голову.
—- Здравствуйте, — ответил он не сразу.
Лагутин осмотрелся. Ветер дул нещадно. Мало защищал и брезент, навешенный на крыло самолета. Снежный шквал, заметая, пригибал пламя примуса. Лагутин представился.
— Географ Соснин, — в свою очередь отрекомендовался Алексей. — Погода у вас не балует людей.
— В горах спокойно, — сказал Лагутин. — Но здесь... Он не успел закончить фразу, как ударил порыв ветра
и сорвал брезент. Чайник упал, и вода разлилась. Примус погас.
— В двухстах метрах отсюда у меня горит костер, пойдемте туда, там нет ветра, — пригласил Лагутин.
В ложбине было тихо. Подбросив охапку дров, все трое поудобнее устроились у огня. Вскипел чайник, Алексей развязал рюкзак и выложил на брезент консервированное молоко, банку куриного филе и эмалированную кружку. Лагутин принес банку засахаренных лимонов, вареную оленину. Свои запасы выложил и Левченко.
Плотно закусив, занялись чаем. Лагутин копался, пытаясь открыть банку с лимонами.
— Одну минуту, — сказал Алексей и полез за ножом в один из накладных карманов рюкзака. Он выложил на брезент содержимое обоих карманов, но ножа в них не оказалось.
— Простите, что это у вас за ключ? — спросил Лагутин и потянулся, чтобы взять его в руки.
— С этим ключом целая история, — сказал Алексей, засовывая вещи обратно.
— Весьма и весьма оригинальная работа, — заметил Лагутин. — У меня коллекция ключей. Толк в них я понимаю. Но такого у меня нет. Продайте!
— Не могу! Это пароль, — и Алексей рассказал, при каких обстоятельствах он получил ключ.
— Я знаю одного Куна. Охотник первейший.
— Вы меня познакомьте с ним, — попросил Алексей, засовывая ключ в рюкзак.
Лагутин кивнул головой.
Ветер на озере стих к вечеру. Можно было лететь.
Короткий разбег — и машина в воздухе.
Лагутин сделал рукой прощальный жест. В ответ Соснин кивнул головой.
Самолет, набирая высоту, уходил на запад. Лагутин долго еще стоял на льду, уставившись в серое небо. Сердце тревожно билось. Буйвол смотрел вслед скрывающемуся в облаках самолету и слегка скулил.
— Пошел вон! — злобно крикнул Лагутин. Самолет летел над скалистыми вершинами, сжимавшими долину Индигирки.
Алексей глянул вниз.
Под крылом тянулась темная масса лесов, взбегающих к перевалу. Чем дальше в горы, тем ближе становились пушистые макушки лиственниц.
— Оймякон! — сказал летчик в микрофон.
С большой высоты поселок казался расположенным на дне каменной чаши, разрезанной надвое Индигиркой. А вокруг, насколько может охватить взгляд, простирались горы.
Самолет пошел на снижение.
Глава девятая
ДИВЕРСИЯ В КОЛХОЗЕ
В Оймяконе было начало лета. По Индигирке прошел ледоход. Ее берега ярко зеленели молодыми побегами ивы. Но в затененных местах еще лежал снег.
Алексей, ожидая начальника экспедиции профессора Валентина Васильевича Цинченко, бродил по окрестностям Оймякона. В небольшой долине, куда он случайно зашел, на северном склоне хребта его внимание привлекли сугробы снега. Они полыхали, как утренняя заря, переливаясь то ярко-красными тонами, то нежно-розовыми, то темно-малиновыми. Алексей приблизился и, нагнувшись, взял горстку снега. Ничего необыкновенного! Снег как снег... белый. Но кругом на всем участке по-прежнему горело пламя.
Алексей хорошо знал по литературным источникам причины этого явления: снег окрашивали солнечные лучи, преломленные в потоках тяжелого воздуха, но то, что он увидел в долине, поразило его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53