Женщина не отреагировала.
Йеясу коснулся ее, затем взял за руку и легонько потряс.
— Ока-сан. Ока-сан.
Старая женщина подняла голову и посмотрела на Йеясу. Стоя позади внука, Дэниел внимательно всматривался в морщинистое, с туго натянутой на скулах кожей лицо старухи. Похоже, у нее совсем не осталось зубов. Глаза казались мутными, а волосы редкими седыми прядями спадали на лицо. На ней было богато расшитое кимоно, свободно болтающееся на ее немощном теле.
Она что-то пробормотала. Дэниел не смог разобрать ни слова.
Йеясу заговорил со старухой по-японски и показал на Дэниела. Она проследила за жестом сына, и в ее затуманенных глазах зажегся свет. Она сделала попытку встать.
Тотчас же служанки подхватили ее под локти и помогли подняться. Она попыталась сделать несколько шагов по направлению к Дэниелу. Он сам подошел ближе.
— Элизабет?
Ее губы дрогнули. Она пробормотала несколько слов на смеси английского и японского, которые Дэниел не понял, и положила ладони ему на грудь. Он посмотрел на худые, почти прозрачные руки, казавшиеся невесомыми.
— Папа?
Он опять произнес ее имя. Она вглядывалась в лицо Дэниела, и глаза ее увлажнились.
— Папа. Мама, — она помолчала. — Мама сказала, что ты был ранен. Тебе стало лучше. Мама сказала, что ты придешь, но не к обеду. И не вечером. Мы ждали. Роберт и я ждали. Роберт сказал: «Элизабет, папа обязательно вернется».
— Папа вернулся.
Она подняла голову и заглянула ему в глаза. Счастливая детская улыбка заиграла в уголках ее беззубого рта.
— Папа вернулся, — повторила она. — Вернулся, вернулся. Теперь мама приготовит обед. Роберт, папа вернулся.
Дэниел посмотрел поверх своей дочери на внука.
Хасегава махнул рукой, и служанки бережно подхватили старую женщину и усадили на подушки. Она сидела, счастливо улыбаясь Дэниелу и беспрерывно повторяя слово «папа». Тоненькая струйка слюны стекала из уголка ее рта. Она, казалось, не замечала этого, но одна из служанок осторожно вытерла ей рот платком.
Старая женщина слегка раскачивалась и не отрывала восхищенного взгляда от отца.
Йеясу заговорил со служанками по-японски. Они понимающе кивнули и поклонились. Йеясу сказал несколько слов матери по-английски, коснулся ее руки и вывел Дэниела из комнаты.
В покоях Йеясу двое мужчин уселись на чистые татами. Женщина принесла кувшин с сакэ и установила его на миниатюрную жаровню с древесным углем. Рядом с жаровней она поставила две чашки.
— Мой дедушка хочет сакэ? — спросил Йеясу.
Дэниел с сожалением покачал головой.
— Боюсь, я больше не пью и не ем. В эту штуку вмонтирован источник энергии, — Дэн ткнул пальцем себе в грудь. — Кимура объяснял мне, что они создали специальную медлен-
но делящуюся смесь радиоактивных элементов, способную самовоспроизводиться. Несколько элементов с коротким периодом полураспада и несколько — с длинным. Этого мне хватит до конца жизни.
Он засмеялся.
Хасегава вопросительно взглянул на него.
— Но ведь вы можете прожить много лет. Дэн кивнул.
— Если мне будет позволено спросить, — продолжил Хасегава, — вы имеете представление, как долго вы проживете? С телом ожившей ханива...
— Чего?
— Статуи.
— Угу.
— Ваше сердце — ротационный насос, желудок — ядерный реактор. Ваши руки и ноги — удивительные механизмы, и, как всякие механизмы, их можно заменить новыми, если они износятся или сломаются. Ведь так?
Дэн потер подбородок.
— Я никогда не обсуждал этот вопрос с Ройс и Кимурой. Но, думаю, вы правы.
— Так сколько же вы проживете? Сто лет? Тысячу?
Йеясу наполнил сакэ одну из чашек и поднял ее.
— Если дедушка не возражает... Дэниел безразлично кивнул.
— Долгой вам жизни и отличного здоровья, уважаемый старейшина, — произнес Йеясу с оттенком иронии.
Он отхлебнул горячее сакэ-и поставил чашку рядом с кувшином.
Дэниел попытался изобразить глубоки вдох. Он мог сжать губы и воспроизвести звук.
— Есть еще одна вещь, которую нужно узнать у врачей. Говорят, что клетки мозга изнашиваются, умирают и больше не восстанавливаются.
Хасегава вновь наполнил свою чашку, внимательно наблюдая за Дэниелом.
— Но у нас их такое количество — миллиарды и триллионы, — Дэниел кончиком пальца постучал себе по виску, — что при обычной скорости их отмирания, если, конечно не случится ничего, вроде травмы, можно не волноваться, что эти клетки закончатся, и вы превратитесь в идиота. Думаю, их хватит и на сто, и на пятьсот лет.
Он покачал головой.
— Но я не знаю, сколько проживу. Это, действительно, вопрос. Может быть, они продолжат по частям извлекать мой мозг и выкидывать на помойку, — он горько усмехнулся, — заменяя его электроникой, пока я полностью не превращусь в машину. И тогда вообще не о чем будет беспокоиться.
Хасегава усмехнулся.
— А как определить момент превращения человека в машину? Или — прошу прощения, дедушка, — в вещь?
Дэниел опять покачал головой и смущенно развел руками.
— А сейчас я человек? Или вещь? Йеясу наклонил голову и молча ждал.
— Думаю, что я все же человек, поскольку чувствую себя им. Я обладаю сознанием. Не знаю... — он пожал плечами.
— Когито эрго сум.
— Это старинная японская пословица? Йеясу покраснел.
— Я не хотел обидеть вас, дедушка.
— Нет, нет. Просто я становлюсь слишком чувствительным. У меня никогда не возникало мысли, что... — он пристально посмотрел в глаза Йеясу. — Давно она в таком состоянии?
— Вы имеете в виду мою мать?
— Конечно.
— Она хочет вернуться на Землю, в Бейкоку, и снова жить в Сан-Франциско.
— Она хочет? Откуда вы знаете? Она ведь... — он не договорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92