Когда подошла компания господ, пляска сразу прекратилась в знак почтения. Все мужчины поснимали шляпы, а примарь со стариками обступили Белчуга и Хер делю и стали говорить, какое торжественное было освящение, какая это честь всему селу, и в особенности священнику. Илие Ону; ставший заводилой у парней с тех пор, как Николае Тэтару женился на дочери Штефана Хотнога, подошел к Зэгряну и позвал его плясать, предлагая ему в пару самую красивую девку в Припасе, дочь Трифона Тэтару Марию, на которой собирался жениться на масленицу. Зэгряну, не отходивший от Гиги, смущенно отказался. Тогда Илие пригласил барышню поплясать, что преисполнило негодованием г-жу Хер делю, а у Гиги вызвало стыдливую улыбку. Потом примарь, с позволения священника, приказал парням продолжать пляску, чтобы и господа посмотрели, как славно веселится простой народ.
Тома Булбук сумел вскоре отвести в сторону Херде-лю, чтобы посоветоваться с ним насчет Джеордже. Жена Томы, еще более высохшая, с маленькими, глубоко запавшими, бойкими глазками, с плаксивым голосом, тотчас подошла к ним, стала заламывать руки и божиться, что только злые чары могли подвести сына под такую беду. Хер деля ободрил Тому, сказав, что на Грофшору можно вполне положиться, другого такого адвоката не сыскать.
— Когда Джеордже придет домой, наверное, сноха встретит его с мальцом. Говорит, беременна... Все может быть, таков удел женщин, — закончил Тома с прояснившимся лицом.
По селу, однако, ходили слухи, что Флорика беременна от Иона. Неизвестно было, кто пустил такой слух, но многие верили. Охочие до сплетен старухи допытывались у Сависты, которая теперь опять перебралась к Трифону Тэтару и попрошайничала на Большой улице, потому что Флорика видеть ее не могла. Но калека отмалчивалась, вечно была злая и угрюмая, и все говорили, что она, верно, отжила
свое.
Когда кончилась пляска, появился шумливый Васи-ле Бачу. После неудачной попытки совратить Козму Чокэнаша, он побывал в корчме и там сполна утолил свою жажду. Завидя Белчуга, он потемнел и двинулся прямо на него.
- Так что же, батюшка, вы и вправду хотите мою землю отобрать?
Священник попытался не обращать на него внимания, чтобы не портить себе настроения. Но Василе не отставал от него а расходился еще пуще. Тогда Белчуг, рассердись, сказал громко, чтобы все слышали:
- Ты и так уж на все село осрамился, Василе, и все не надоело тебе беспутничать?.. Больше земли тебе потребовалось, чтобы еще больше пьянствовать?.. Разве это че грех отдавать в твои руки землю, чтобы ты ее спустил по корчмам? Так ведь земля не для пропойц и лентяев, Василе! Ни-ни! Земля ждет труда и старания, не лености!.. Ион, твой зять, упокой его душу, господи, он — да, действительно заслуживал земли, потому что любил ее и работал на ней, не щадя сил. Он тебя хорошо узнал, потому и противился, чтобы она опять к тебе перешла... Вот когда ты захочешь работать на совесть и бросишь пьянствовать, тогда приходи ко мне и мы поговорим! Пока тебе и того, что имеешь, много... Вот так!.. А теперь сгинь с моих глаз, сатана окаянный!
Сдержанная отповедь священника встретила одобрение всех сельчан. Даже сам Василе Бачу как будто протрезвел, стал креститься и пробормотал:
— Ну, если так, я дам обет в новой церкви не брать в рот ни капли ракии до скончания века...
Белчуг услышал его обещание и был доволен, но не хотел продолжать с ним разговор, а обратился к крестьянам из Сэскуцы, которые пришли на освящение, желая поскорее добиться переноса старой церкви, чтобы и у них, как во всех христианских селах, был свой храм.
Вечерело, и г-жа Херделя, видя, что муж принялся чокаться с крестьянами, решила, что им уже не стоит возвращаться в школу, где продолжали веселиться господа, а пора ехать домой, в Армадию. Тщетно уговаривал ее священник, надеясь теперь-то и засесть по-настоящему за угощение с Херделей, тщетно умолял ее Зэгряну, клявшийся, что без Гиги бал лишится всякой прелести,— г-жа Херделя была непреклонна. Тогда Белчуг предложил свою отличную бричку, продолжая сожалеть, что г-жа Херделя не соблаговолит побыть еще часок. Чтобы показать ему, что она не сердится, г-жа Херделя пригласила его заезжать к ним всякий раз, когда он будет в Армадии, и священник весьма охотно принял приглашение.
— Какая жалость, что нам уж не придется вместе трудиться, дорогой Захария! — добавил Белчуг разнеженным голосом.
— Ну и что же, Ион?.. А друг Зэгряну разве не с тобой. Он ведь из наших?
— Вот еще!.. Зэгряну!.. Мы с ним не очень ладим, — пробурчал Белчуг, мрачнея.
— Будет тебе, он славный малый, право же, славный,- сказал Херделя, одаряя Зэгряну доверчивой улыбкой.
— Может быть, только если ему выпадет счастье найти себе хорошую женушку, истинную румынку, такую вот, как барышня Гиги, тогда еще, возможно, он поймет, каково его призвание в нашей среде! — серьезно сказал священник.
Гиги чуть не упала в обморок от стыда. А Зэгряну вдруг почувствовал прилив отчаянной смелости и живо сказал:
— Если барышня захотела бы, так я... я...
— Ну нет, прошу извинить, такие серьезные вещи на улице не решаются! — перебила его г-жа Херделя с несвойственной ей мягкостью.— Приходите к нам, и мы вас примем со всем радушием...
Зэгряну, стремясь утолить свой пыл, сумел все же поймать руку Гиги и запечатлел на ней долгий поцелуй.
Бричка тронулась шагом, потому что Зэгряну провожал их пешком. На краю села они ненадолго остановились перед своим домом. Зенобия, сумрачно сидевшая на приспе, подошла к ним, заговорила об Ионе, заплакала, всхлипывая, потом стала клясть Джеордже и всю родню Томы.
— Бедный Ион! — сказала г-жа Херделя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156