Помни начало
Литов.
Роман
Часть первая
Снег по самые окна замуровал весь первый этаж деревянного санатория, от парадного входа к калитке вела не тропка, а глубокая, посыпанная песком траншея.
Третий день ни малейшего дуновения ветерка.
Мальчик каждое утро прежде всего глядел в окно на электропровода во дворе, дивясь тому, что даже лазоревки-синички не сбивают с них снежного покрова толщиной в ладонь.
Пока не облетит снег, все будет хорошо, тут же придумал он детское заклинание, увидев это в первый раз.
Сахарная застывшая зимняя краса держалась долго, словно под стеклом. От бандажа с горячим парафином у мальчика перестали ныть суставы в ногах, он освоил упражнения для правильного дыхания, учеба давалась ему легко, казалось, почти шутя, и Юстас уже через неделю почувствовал, что живет самостоятельной мужской жизнью. А пока у него имелись тринадцать лет за плечами, кусочек фиолетового мыла «Сирень», желтая пластмассовая расческа и карманное зеркальце с картинкой на другой стороне. В ящике тумбочки хранились еще складной ножик с черенком из жести, пять почтовых конвертов с марками, а в одном из них зеленая трехрублевка на мелкие расходы. Что это за расходы — он не очень понимал, тетрадями запасся впрок, сладостей уже давно не ел из принципа, кроме того, от них болели зубы. Ему пояснили, по субботам их будут водить в кино и за это придется платить самим. Воспитательница группы предложила хранить деньги у нее, так все делают, но мать Юстаса, обладавшая педагогической дальновидностью, не согласилась — пусть ребенок привыкает самостоятельно распоряжаться деньгами.
На втором этаже детского санатория помещались девочки.
Юстас был новичком и ясно чувствовал, с каким любопытством его разглядывают, как-никак один из самых рослых в группе семиклассников. Мальчик знал, что не особенно красив: долговязый, с мелким лицом, лишенным выражения мужественной решимости, о которой втайне мечтал, с волосами как пакля, не признающими пробора, что так заботливо делала ему дома мать, окуная расческу в отвар из льняного семени. Больше всего переживал из-за передних кривоватых зубов, так как, будучи живым по натуре, часто улыбался. Между тем взрослые выказывали ему исключительное внимание не только потому, что был сыном учительницы. Юстас туманно сознавал, он чем-то выделяется среди других, а взрослым в ту пору еще верил.
Это «что-то» признавали и мальчики из его палаты. Когда Юстас уверенно обыграл всех в шахматы и шашки, почувствовал, его считают самым умным,— многие, не стесняясь, принялись подражать его манере держаться, говорить, его собранности. Неожиданно понял, что сделался предводителем небольшой школы мужества, на каждом шагу за ним следили с интересом, и эти же глаза безжалостно оценивали всякий поступок. Юстасу оставалось увериться в собственной «необыкновенности», которую никто не замечал в нормальной школе, за двести километров отсюда. Там его подавляли горлопаны, лезущие из кожи вон повесы, а Юстас относился к тихоням, никогда не державшим в руках дирижерской палочки. Здесь же эта самая палочка без церемоний была вручена ему, едва выяснилось, что он не сквернословит и читает много не слишком интересных книг.
Это «что-то» должна была заметить и Нина.
В толпе девочек издалека выделялись ее желтые, будто залитые светом, косы и какое-то удивительно гладкое лицо. Мальчики прозвали ее «пречистая», и этого прозвища Нина необычайно стеснялась, злилась, даже кулаки пускала в ход. Казалось, ее гнетет собственная красота; виновато улыбаясь, с опущенными глаза
ми, она нарочно ходила в сползающих, пузырящихся на коленях штанах и вязаной кофте болотного цвета, не понимая, что такое одеяние еще больше притягивает взоры. Затрапезная одежда не могла скрыть того, что она быстрее и приметнее, чем ее одногодки и старшие девочки, превращается в девушку, от ее движений и линий тела уже веяло таинственной смутой цветения. У Нины был звонкий и сильный голос, ее смех настигал Юстаса на другом конце коридора или на втором этаже, мальчик весь вытягивался в струну от той едва сдерживаемой силы, что таилась в голосе. Для него это был не голос, а музыка, удивительно чистая, исполненная безграничной любви ко всему миру. Юстасу доводилось слышать, что голоса у детей меняются, когда они достигают зрелости, но никогда бы он не согласился, чтобы этот голос изменился со временем, потому что он единственный такой на свете и не должен был становиться иным.
Мальчик понял, что ему не следует поддаваться странному очарованию, что сюда он приехал прежде всего лечиться и продолжать учебу, но втайне жаждал, чтобы девочка почувствовала его расположение, по- настоящему мужское и неотразимое. Нина поглядывала в его сторону в столовой, коридоре, но, едва встретившись с ним глазами, тотчас отворачивалась, точно с обидой. Юстас был новичком, и поначалу всем не терпелось узнать о нем как можно больше. Мальчик не скрытничал, но сердцем чувствовал, что не нужно выворачивать все карманы разом, после чего он станет совсем как тот стручок, из которого вылущили горошины. Кое-что следовало приберечь к решающему моменту, который должен был еще наступить.
Субботним вечером Юстас вместе со всеми смотрел фильм «Капитанская дочка». Он читал эту повесть Пушкина несколько раз, но картина все равно будоражила его чувства, в душе клокотала благородная ненависть к негодяям и любовь к главной героине. К концу фильма заметил, что ребята все чащ? оглядываются на Нину, сидевшую со своими подругами за несколько рядов от него. Юстас тоже бросил взгляд через плечо и вдруг был поражен необычайным сходством киноактрисы с Ниной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65