Лес, как плотный занавес, прикрывает нас, а мы, как актеры, готовимся с минуты на минуту выйти на сцену.
Вдруг лесную тишину разорвал чей-то свист. Неожиданно, как на заре, закукарекал петух и раздались выстрелы. Мы бросились на землю и осмотрелись. Вскоре послышался топот и стих где-то далеко позади. Наверное, мы напоролись на один из хвостов немецких подразделений...
Спустя полчаса у скалы, что серым полотнищем высвечивала в лесу, послышалась немецкая речь. Мы отступили в глубь леса, в тишину, утопая в ней, как в омуте. Тишина становилась мучительной, потому что была обманчивой. Мы знали, что рядом —- враг, и пробирались по лесу, переходя от одного дерева к другому, будто шли по болоту, нащупывая ногой одинокие кочки.
Я никак не мог понять путь Минера. А он словно замок повесил на губы. Прислушиваясь к каждому шороху, Минер шел осторожно, но внешне казался совершенно спокойным. Почувствовав опасность, поднимал палец. И точно так же молча останавливал меня. Иногда отмашкой локтя указывал, на какую сторону надо обратить внимание. Когда же опасность отодвигалась, он едва заметно подавал мне знак двигаться. И я безропотно подчинялся его воле. Если он припадал за каким-нибудь дубом, то же самое делал и я, только в пяти шагах от него. Вставал он — поднимался и я.
К концу дня мы обошли огромную скалу. В слабом свете догорающего дня я впервые заметил на лице Минера выражение затаенной радости. Наступали мглистые сумерки. Ночь темной кисеей накрывала небо. Мы остановились и устроили себе жесткое ложе.
Так прошел наш первый день.
Спасаясь от немецкого патруля, мы вышли из леса. Стоял день. Дул теплый ветер. Вокруг тишина, только под ногами у нас хрустят ветки. И тут в глубине ущелья мы увидели каких-то оборванцев. Они шли спокойно, и ни один из них не встрепенулся, когда немецкий патруль выпустил очередь по опушке леса. Пули просвистели высоко над скалой, потому что немцы пока никого из нас не заметили.
Человек, шедший первым, скоро оказался прямо передо мной —- долговязый, в серых штанах, в бурой обтрепанной шапке. Через плечо переброшено итальянское одеяло защитного цвета, связанное узлом на поясе. На ногах — большие сапоги.
— С Сутьески! — произнес я.
— Хорошо! — ответил он хрипло и повернулся к своим: — Наш! В лесу снова затрещали выстрелы. Долговязый пристально разглядывал меня. В долине, уходившей в сторону от ущелья, оглушительно журчал ручей. Где-то очень далеко слышались короткие автоматные очереди.
— Из какой части?
— Третьей.
— Я мог тебя убить.
— Я бы то же самое сделал. Он протянул мне корявую руку:
— Я не похож на немца. Он не сводил с меня испытующего взгляда, стараясь, видимо, понять, не дезертир ли я.
— Ты был в бою? Кем ты служил?
— Взводным.
— Что с твоими людьми? Я махнул рукой. Незнакомец говорил спокойно, но мне в его тоне слышалась издевка. Хотелось крикнуть: «Хватит этих вопросов или я разобью тебе морду!»
— Иди к чертовой матери! — вырвалось у меня, и я повернулся спиной. Долговязый примирительно спросил:
— Куда?
— Привести...
— Сколько их с тобой?
— Один.
— Оружие есть?
— Да.
— Тогда порядок. Догоняйте, нас. Я прошел немного вперед и увидел машущего мне Минера.
— Тише! — произнес долговязый, когда мы догнали их, и больше не обращал на нас внимания.
Огромное сверкающее солнце галопом мчалось по небу. Мы шли вдоль русла ручья. Под ногами шелестели жухлые листья. На них оставались наши следы. В расщелинах с левой стороны открывались все новые и новые долины — одна уже другой. Русло нашего ручья и одна из долин все время соединялись, чтобы потом разойтись и снова встретиться, как в какой-то сказке.
Теперь нас пятеро. Мы идем друг за другом, стараясь не очень сближаться, но и не отставать. Наконец вошли в густой лес.
Над головой прошумел самолет. Он летел высоко. Вот рванул с места испуганный заяц. На тонкой ветке закачалась белка. Ловко перепрыгивая с ветки на ветку, она некоторое время сопровождала нас.
Охваченные глухой тишиной леса, мы быстро шли по его мрачному коридору. Теперь нас вел Минер. Долговязый спокойно принял это и уступил.
На одном из привалов Минер подошел ко мне.
— Ступай впереди меня и наблюдай за правой стороной. Я буду смотреть влево... — И, помолчав, спросил, глядя на след нашивок на моем рукаве: — Ты был взводным?
— Да. Был до последнего боя. Он хрустнул пальцами:
— У тебя хорошее зрение?
— Не особенно.
Он легонько подтолкнул меня в спину:
— Смотри, чтоб нас не застали врасплох. Здесь может появиться патруль, тогда нам придется стрелять. — И озарил меня светлой улыбкой...
За спиной я услышал кашель старика. Он тащился позади, задыхаясь и изнемогая. Теперь мы вступили словно в преддверие ада. Солнце не могло пробиться сквозь густые переплетения ветвей и листьев, но все равно было жарко и душно. Я шел, чуть нагнувшись, в тени, обхватив рукой кожаный ремень, то и дело ощупывая полные подсумки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60