Особняк был куплен нами в ожидании положенного часа.— Зачем тогда надо было нанимать нас ломать стены?— Это не мы вас нанимали, уважаемый. Это, так сказать, конкурирующая организация. Увы, мы пустили дело на самотек, даже не оставили человека присматривать за домом, за что и поплатились. Они вас подставили, милейший Игорь Алексеевич.— Надо было охрану нанять, — коньяк ударил в голову Корсакову, он осмотрелся в поисках пепельницы, не нашел и стряхнул пепел на пол.— В охране не было необходимости.— У вас там сигнализация, что ли, была?— В некотором роде — да. Никто чужой открыть комнату не мог, — магистр замолчал, как бы давая Корсакову время обдумать его слова.— Как видите — смогли. Я и Трофимыч… — Игорь осекся, уставившись на собеседника, — простите, что вы сказали?— Чужой открыть комнату не смог бы. Да, да, Игорь Алексеевич. Вы — не чужой . И видимо у вас были свои мотивы, мне неведомые, если вы сломали печать раньше времени. А как только печать была сломана — мы об этом узнали.— Свой — чужой… что, опознаватель, как в авиации? А мотивов у меня не было, обычное любопытство, — Корсаков закинул ногу на ногу, — что за мистические бредни вы мне рассказываете, милостивый государь.— Не забывайте, где находитесь, господин Корсаков, — собеседник лишь немного повысил голос, но эхо его прокатилось меж стен, отражаясь от резных панелей, — у нас к вам еще много вопросов и будем мы говорить, как друзья, или в ином качестве, зависит от вас.— Друзья? Вы зачем Трофимыча убили? — угрюмо спросил Корсаков, подавшись в кресле вперед, — чем он вам помешал?— Вот он как раз был чужой , — отрезал магистр.— А банкир?— Тоже.— Леонид Шестоперов?— Это еще кто? — удивился собеседник.— Художник. Ваши подручные его изуродовали.— А-а, это с кем вы коньяк продавали. Нет, это не наша работа. Тут мы опоздали, не то… Кстати, ни банкир, ни ваш Трофимыч не знали ничего, о чем мы спрашивали. Они случайно прикоснулись к тайне. По вашей вине, между прочим. Пришлось подарить им покой.— Надеюсь, меня вы избавите от такого подарка, — Корсакову вдруг показалось, что в комнате стало холодно. — А для чего вы устроили пожар в мастерской?— Не много ли вопросов, Игорь Алексеевич? — снова усмехнулся собеседник, — впрочем, я понимаю ваше любопытство. Пожар устроили не мы. Человек, которому мы поручили купить у вас две картины, проявил излишнюю самостоятельность и чрезвычайную жадность. Видимо, он решил, что если мы платим за картины хорошие деньги, то кто-то заплатит больше. Уж не знаю почему, но не найдя нужных картин, он украл, что смог и устроил в вашем жилище пожар. Он ошибался — картины нужны нам не потому, что написаны вами, а из-за того, что на них изображено. Почти двести лет назад ваш предок неосторожно, сам того не ведая, наложил на свой род нечто вроде заклятья. Его потомки ощутили это на собственной судьбе, а в вас, уважаемый, заклятье проявилось наиболее неприемлемым для нас порядком. То, что вы изобразили на полотнах, это отголосок так называемых наведенных сновидений. Обычно они забываются, стоит человеку проснуться. Вы их понять не в состоянии, но сведущему человеку они кажут много. Непозволительно много. Скупщик картин был нами наказан за инициативу.— Вечным покоем?— Нет, вечными муками. Позвольте не пояснять, какими способами можно превратить человека в растение, оставив ему разум, чтобы до конца осознавать свое падение. Но среди украденных им картин мы не обнаружили нужные нам. Где они?— В надежном месте, — мстительно сказал Корсаков.— У нас есть их репродукции. Во время одного из ваших э-э… загулов, уж простите за такое выражение, наш человек сделал с картин копии, но нам хотелось бы иметь оригиналы. Вот, полюбуйтесь — он достал из стола фотографии и пустил их по столу в сторону Корсакова. Тот на них даже не взглянул, — вы понимаете эти знаки?Корсаков опустил глаза и увидел увеличенный фрагмент картины «Знамение».— Ни черта я не понимаю, — раздраженно сказал он, — написал что-то в полубреду. Что взбрело в голову, то и изобразил. Я даже не знаю, на каком это языке.Магистр поднялся из кресла и, подойдя к полкам, достал увесистый фолиант. Вернувшись к столу, он раскрыл книгу и положил ее перед Корсаковым.— Это не язык. Это, молодой человек, шифр тамплиеров. Текст, который вы изобразили на картине, представляет собой недостающую запись из блокнота человека высокого уровня посвящения. Сам текст является предсказанием всех существенных событий в России, начиная с тысяча восемьсот двенадцатого года по год нынешний. Запись была утрачена и мы не знали, по какому сценарию будут развиваться события, а следовательно не могли вмешаться. Человек, записавший эти знаки, по нашей терминологии назывался сдающим . Он был немолод, но вполне здоров и погиб случайно. Ни ученика, ни наследника, которому он передал бы свои знания, он не оставил. Только этим объясняются потрясения, обрушившиеся на страну. Самые могущественные люди, Высшие Посвященные, были слепы и бессильны, — в голосе магистра зазвучала неподдельная горечь.— Но я-то в чем виноват? — спросил, невольно проникаясь состоянием собеседника, Корсаков.— Вы конкретно ни в чем. Даже предок ваш, Алексей Васильевич Корсаков, тоже ни в чем не виноват. Разве что в излишнем стремлении проявить героические свойства своей натуры. Юности присуща тяга к подвигу. Его горячность стоила очень дорого, хотя без его вмешательства все стало бы еще хуже. Не подозревая, он оказал ордену услугу. Возможно, я как-нибудь расскажу вам подробности этой истории — она записана со слов присутствующего при тех событиях хорунжего Войска Донского Георгия Ивановича Головкова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81